Раздобыть необходимый инструмент тоже не составило труда.
Оставались — руки. Работа предстояла трудная, не на один час и даже не на одну ночь. Сначала Петр решил, что они проделают все это втроем — он, Длинный и Розовый. Но потом передумал. Им надо было беречь силы, им предстояло проделать самое главное, самое рискованное и трудное: орудовать в магазине, взламывать там шкафы, ящики и на себе уносить все добро. Только им троим. Больше никого впустить туда нельзя, да и делиться добычей ни с кем больше он не собирался. Кстати сказать, и среди них, троих, равноправия не предполагалось. Ну, а если вздумают гавкать, то на этот случай он кое-что припасет, крови он давно не боится, и чужая жизнь для него копейка.
Но это всё другое. А вот руки, которые будут долбить ту проклятую стенку, надо найти, какие-то другие, не их, троих, руки.
Вот тут-то он и подумал о своих «жориках». А что? Говорить им обо всем, ясное дело, нельзя. Даже ничего нельзя трепать о задуманном деле. Им надо чего-нибудь наворотить: совсем о другом. Вот так, втемную, затянуть их можно, а уж потом непременно рассказать и запугать до смерти, намертво привязать, чтобы и тявкнуть боялись.
Окончательно утвердился в этой мысли Петр после той ночи, когда они вздумали брать ларек. Неплохо «жорики» действовали, даже Профессор, этот Володька Карцев, и тот… Правда, не поладили они тогда с Розовым, пришлось самому Петру в драку вмешиваться, кепку из-за них потерял. Но ничего, уже можно на эту шпану положиться.
Поэтому на следующий вечер после дела с ларьком Гусиная Лапа снова собрал свою стаю, только на этот раз в другом месте, не в подворотне напротив дома Розового, как всегда. Там собираться было опасно после вчерашней драки.
— Есть, жорики, новое дельце, — подмигнув, сказал Гусиная Лапа. — Фартовое дельце. Знатную деньгу можно зашибить, — и он зорко оглядел обступивших его парней.
Перед разговором, как водится, выпили: без водки Гусиная Лапа не приходил. Лица у всех раскраснелись, заблестели глаза. Даже на хмуром, настороженном лице Карцева сейчас блуждала пьяная усмешка.
— Поработать только придется, — предупредил Гусиная Лапа. Розовый лукаво спросил:
— Перышком?
— Молоточком, — в тон ему ответил Гусиная Лапа. — И втихую.
Парни весело загоготали.
— Это как же понимать? — спросил кто-то.
— Глянете — поймете. Пошли.
Заинтригованные таинственным делом, все охотно двинулись за Гусиной Лапой.
Вел он их хитро, долго петлял переулками, проходными дворами, и, когда, наконец, каким-то путаным путем привел в нужный двор, никто не знал, где очутился, а о магазине, расположенном в темневшем за деревьями доме, и подавно не догадывался.
Гусиная Лапа точно рассчитал время: во дворе уже никого не было. Осторожно, по одному спустились они в подвал, и по темноватому, пыльному коридору Гусиная Лапа провел их в знакомый тупик. В груде ящиков он заранее проделал проход.
Когда все собрались и кое-как разместились в узком пространстве между глухой кирпичной стеной и ящиками, Гусиная Лапа, понизив голос, сказал:
— Перво-наперво — закон: об этом деле молчать до гроба. Если кто тявкнет — дознаюсь и хоть на краю света найду. Тогда уж вот, — он вытянул растопыренную ладонь и медленно сжал в кулак толстые корявые пальцы, так медленно и безжалостно, с такой силой, что Карцеву на миг показалось, будто страшные эти пальцы сжали чье-то живое горло.
— Поняли, жорики? — с угрозой спросил Гусиная Лапа и по напряженным, хмурым глазам парней убедился: поняли. — А теперь так, — продолжал он уже деловито и властно, — вот она, сердечная, — и похлопал рукой по стене. — Ее долбить будем. Тихо так долбить, с умом. Ни одна душа не услышит. Как чуток останется — все. Дальше мое дело, вы к нему касаться не будете.
При последних словах он уловил облегчение на лицах кое-кого из парней. А Карцев спросил настороженно:
— Чего там, за стенкой-то? Гусиная Лапа загадочно усмехнулся.
— Увидите, жорики. Не пожалеете. И пить будем и гулять будем. Девкам тоже подарочки поднесете — зацелуют. Деньжат будет — во, — и он провел рукой по горлу. — Навалом.
— Живем, — восхищенно хлопнул себя по коленям Розовый, И разом исчезло напряжение, на лицах засветилась жадная радость.
— Чем долбить-то? — спросил кто-то.
— Все есть, жорики. Все. — Гусиная Лапа вытащил из ближайшего ящика припасенные инструменты. — Пока двое долбят, остальные на стреме стоять будут, покажу где. И сам недалеко буду.
— Работа солидная, — сказал Розовый, пощупав стену, — за раз не управимся.