И когда он все закончил, когда животные скользнули в темные углы, забились там, ему захотелось прислониться к стене и закрыть глаза.
Но ему надо было еще кое-что сделать. Снять ловушки. Последний дружеский жест… Не воспримут ли они его как капитуляцию?
Эв взглянул на выпущенных. Какая-то тварь сопела за колпаком, остальные сидели тихо, будто их не было вовсе. Шипели насосы, нагнетая инопланетный воздух. Бедные, парализованные страхом низшие существа чужой планеты. А каково было высшим, разумным? Что-то чудовищное обрушилось на них там, где они чувствовали себя в полной безопасности, занимались своими делами и не предвидели никакой беды — разве что в последний миг их поразила падающая с неба тень. Затем ужас, мрак и пробуждение неизвестно где, в чужом, враждебном мире.
«Конечно, их первые действия были нелепы, — подумал Эв, затворяя дверь. — Впрочем, их поступки, возможно, нелепы лишь с нашей точки зрения. Рассудок они, во всяком случае, сохранили. Значит, не все потеряно. Для них… И может быть, для нас».
Он тут же одернул себя. Нет никаких доказательств, что они правильно истолковали его поступок.
Никаких? Но ведь он до сих пор жив! Хватило бы у него самого выдержки в точно такой же ситуации или он бы поддался соблазну покончить с врагом, коль скоро он сам идет в руки?
Цивилизация, диаметрально противоположная нашей. Обращенная внутрь себя цивилизация. Наглухо закрытый для нас мир, ибо мы не понимаем, как можно создавать все, что надо, из собственного тела, а им, видимо, невдомек, как можно жить иначе.
Да, чего-чего, а стандарта вселенная лишена.
Осталось семь неубранных ловушек. Пять. Две. Ни одной.
Эв возвращался обессиленный. Все так же сопровождаемый взглядом невидимых глаз. Ничего не изменилось.
Нет, изменилось. Отверстия, мимо которых он шел, зияли, как прежде. Все, кроме последнего. Оно было заделано так аккуратно, что место, где оно находилось, выдавал лишь свежий блеск металла…
Описывая в пространстве чудовищную дугу, звездолет поворачивал к Биссере.
Люки наконец распахнулись. Капитан вздохнул с облегчением, будто с плеч свалился по меньшей мере Эльбрус.
Но терпение его лопнуло, когда миновало около часа, а из люка никто не показался.
— Чего они медлят? Не могут же они не чуять ветра родины?
Эв пожал плечами.
Но они появились. Они мячиком скатились по аппарели и тут же взмыли в зеленое ласковое небо Биссеры. Оно приняло их, но пробыли они в нем недолго.
— Чистые жеребята, — сказал капитан, глядя в бинокль на прыгающих по холмам братьев по разуму.
— Кажется, я сообразил, почему они задержались, — заметил Эв. — Спустимся. Я буду очень разочарован, если моя догадка не оправдается.
— Вот, — он погладил металл, который блестел там, где перед посадкой зияли дыры. — Разум, он все-таки везде разум; без понимания других ему трудно уцелеть, не так ли?
Дональд УЭСТЛЕЙК
СМЕРТЬ НА АСТЕРОИДЕ
Только три дня спустя после возвращения на Землю мистер Гендерсон призвал меня в свой кабинет. Это походило на поблажку — разъездным агентам «Танжерской всеобщей страховой корпорации» обычно не дают задерживаться на базе больше тридцати шести часов.
Поздоровался он энергично, Это означало, что Гендерсон доволен моим отчетом и явно собирается подсунуть какое-нибудь запутанное дело. Радости мало. На миг мне даже захотелось вернуться назад в отдел расследования краж и пожаров. Но я быстро подавил этот порыв. Здесь, хоть мне и приходилось копаться в ворохе бумаг, одна бессмысленней другой, зато правление безропотно оплачивало все счета за непредвиденные расходы.
Я устроился в кресле, и Гендерсон начал:
— Вы хорошо поработали на Луне, Стентон. Вам удалось сэкономить для компании хорошие деньги.
Я изобразил на лице скромную улыбку.
— Благодарю вас, сэр.
А про себя подумал, что компания вполне могла бы выделить толику этих самых сэкономленных денег для парней, которые ради нее гоняют к черту на рога.
— На этот раз, Джед, вам понадобится весь ваш нюх, — продолжал Гендерсон, уперев в меня пронзительный взор — насколько он мог быть пронзительным на его круглой физиономии. — Вам известно что-нибудь о системе выплаты пенсий лицам опасных профессий?
— В самых общих чертах.
Гендерсон удовлетворенно кивнул.
— Мы пошли на создание у нас пенсионных фондов для тех, кого обычно не страхуют: экипажей космических кораблей, изыскателей на астероидах — короче, для всей этой братии в невесомости.