Твил был так же беспомощен, как и я. Я показал наверх, но он сказал: «Нет, нет!» — и остался рядом со мной. На помощь местных жителей мы перестали надеяться. Правда, каждый раз, пробегая, аборигены уверяли, что они друзья, но этим их забота о нас и ограничивалась.
Не знаю, сколько часов или даже дней мы там бродили! Дважды я засыпал от усталости; Твил, казалось, не нуждался в отдыхе. Мы попробовали пойти по штольне, ведущей кверху, но после небольшого подъема она опять отлого повела вниз. Температура в этой проклятой шахте была постоянной, нельзя было отличить день от ночи, и я не знал, спал ли я час или тринадцать часов, так как по моим часам нельзя было понять, полдень ли был или полночь.
Повидали мы немало странного. В некоторых штольнях работали какие-то машины, но, казалось, они ничего не делали колеса вертелись вхолостую. Несколько раз мне попадались на глаза два человека-«бочки», тесно связанные с маленьким «бочонком». Они не обращали на нас никакого внимания, произнося все то же приветствие: «Мы друзья! Ай!» Никакой их домашней жизни мне подметить не удалось. «Бочки» все время сновали со своими тачками или просто бегали по штольням. И все-таки, наконец, я увидел, что они делают с отбросами.
В одной из штолен нам повезло, она непрерывно вела кверху. Мне показалось, что мы были уже у самой поверхности, но внезапно штольня вывела в куполообразное помещение — такого мы до сих пор не видели. И представьте себе, мне даже захотелось танцевать, когда я сквозь отверстие в куполе увидел дневной свет!
В помещении стояла машина, нечто вроде огромного колеса, которое медленно вращалось. Один из людей-«бочек» как раз собирался опрокинуть содержимое своей тачки под колеса. Колесо со скрежетом размалывало песок, камни, глину, обрывки растений в порошок, падавший куда-то вниз. Появлялись все новые «бочки», опрокидывали под колеса свои тачки — и ничего больше. Во всем этом я не видел ни малейшего смысла, что вообще характерно для этой сумасшедшей планеты. А затем я увидел такое, во что невозможно поверить.
Одна из «бочек», опрокинув свою тачку, сама бросилась невозмутимо под колесо. Я видел, как ее всю перемололо. Я был потрясен! А через мгновение за этим последовала и другая! И делали они это совершенно спокойно.
Твил не казался удивленным; я обратил его внимание на очередное самоубийство, и он ответил почти человеческим жестом, как бы желая сказать: «Ну, что я могу здесь поделать». Вероятно, он кое-что знал об этих существах.
Затем я заметил какое-то свечение от предмета, находившегося за колесом, на низком постаменте. Я подошел ближе и увидел кристалл величиной с куриное яйцо. Представьте себе, он флюоресцировал, и это было необыкновенное зрелище. Сияние коснулось моих рук и моего лица как статический разряд. И тут я заметил одно удивительное явление. Вы помните, у меня на большом пальце левой руки была бородавка. Посмотрите теперь! — Жарвис вытянул руку. — Она высохла и отпала! А мой нос — боли мгновенно исчезли, как по волшебству. У кристалла, как видно, были свойства рентгеновских или гамма-лучей, только в более сильной степени: он разрушал больные ткани, не трогая здоровые!
Я подумал, каким бы это было прекрасным подарком, если бы я привез этот кристалл к нам на Землю. В эту минуту поднялся ужасный шум. Мы отбежали к другой стороне колеса и увидели, как размалывается медная тачка. Казалось, что кто-то по небрежности толкнул ее на верное уничтожение.
Мгновенно вокруг нас забегали с угрожающим шумом люди-«бочки». Масса их двинулась на нас. Мы отошли в штольню, по которой, как я думал, прошли в этот сводчатый зал, но люди-«бочки» сразу окружили нас; некоторые из них были с тачками. Проклятые канальи! Они хором кричали: «Мы дрррузья! Ай!» И это «ай» в данной ситуации звучало угрозой.
Твил вытащил свое стеклянное оружие, а я, чтобы легче двигаться, снял бидон с водой и тоже вытащил пистолет. Мы отступали по штольне, и около двадцати «бочек» следовало за нами по пятам. В то же время — и это казалось еще более странным — «бочки», везшие нагруженные тачки, проезжали мимо нас равнодушно.
Твил, должно быть, это заметил. Внезапно он вытащил из мешка свою зажигалку, похожую на пылающий уголь, и прикоснулся к тачке с перегнившими растениями. Мгновенно весь груз запылал, но «бочка» продолжала толкать тачку, не меняя шага. Среди наших «дррузей» огонь вызвал беспокойство. Внезапно я заметил, что дымовое облако заколебалось — значит, недалеко был выход. Я схватил Твила, мы побежали, и действительно, в двадцати или в тридцати шагах открылся выход.
Но за нами гнались преследователи. Дневной свет был подарком неба, хотя я сразу заметил, что солнце уже было близко к закату — скверное время, ибо я мог перенести марсианскую ночь только в своем отопляемом спальном мешке.
Положение быстро ухудшалось. Они загнали нас в угол между двумя насыпями. Ни я, ни Твил не стреляли, не было смысла раздражать эти существа. Они отошли от нас на некоторое расстояние и начали повторять свои слова о дружбе и ахать. Одна из «бочек» подъехала с тачкой, все подошли к ней и начали вытаскивать связки длинных и острых медных стрел.
Какое-то время мы оборонялись. Некоторых мы пристрелили, а остальных могли еще держать на некотором отдалении, так что до нас долетали лишь немногие стрелы. Но вскоре разреженный воздух задрожал от громовых возгласов: «Мы дррузья! Ай!», и целая армия людей-«бочек» выбежала из штолен.
Наш конец был близок, и я это знал. Твил мог спастись, перепрыгнув кучу глины позади нас. Но он остался!
Я плакал бы от умиления, если бы у меня было время. Твил нравился мне с самого начала, и я не уверен, смог ли бы я проявить такую благодарность, как он! Конечно, в его борьбе с химерой я спас ему жизнь, но он воздал мне сторицей. Я схватил его за руку, сказал: «Твил» — и показал наверх. Он понял и сказал: «Нет, нет, Дик!» — и продолжал стрелять из своего стеклянного револьвера.
Что мне оставалось делать? Я знал, что когда зайдет солнце и наступит ночной холод, то все равно умру, но этого я не смог ему объяснить. Я сказал: «Спасибо, Твил, ты настоящий мужчина!» — и при этом чувствовал, что говорил правду, а не какой-то там комплимент. Да, настоящий мужчина! Немногие вели бы себя так, как он.
Мой револьвер гремел, револьвер Твила трещал, «бочки» метали стрелы и были готовы взять нас приступом. И в эту минуту упал ангел с неба в лице Карла Патца и шумом своего мотора разогнал все это сборище!
Я закричал и кинулся к машине; Патц открыл дверь, и я прыгнул головой вперед, смеясь, плача и крича! Но я сразу вспомнил о Твиле и оглянулся. Я заметил, как он перепрыгнул через глиняную кучу, но через секунду его уже не было.
Мне было чертовски трудно убедить Патца последовать за ним. Пока мы готовились и пустили в ход мотор, стало совсем темно. Вы ведь знаете, как мгновенно здесь наступает ночь — как будто бы кто-то выключает свет. Мы полетели над пустыней и несколько раз спускались. Я кричал: «Твил». Кричал не менее ста раз. Мы не могли его найти. Он был быстр, как ветер. Я слышал, или мне казалось, что я слышу слабое щебетание и трели, шедшие как будто бы с юга. Он исчез, черт побери, а мне так хотелось, чтобы он был здесь!
Экипаж АРЕСа приумолк, молчал даже ехидный Гаррисон. Наконец заговорил Леруа.
— Я бы с удовольствием все это посмотрел, — пробормотал он.
— Ну да, — добавил Гаррисон. И излечение бородавок. Как жаль, что ты упустил этот кристалл: он мог бы помочь излечению рака, о чем вот уже полтора столетия мечтает человечество.
— Ах, ты об этом камне, — меланхолично пробормотал Жарвис. — Из-за него-то и разыгралась битва. — Он вытащил из кармана блестящий кристалл. — Да вот он!