— Девятнадцатого вечером. Как видите, им не понадобилось много времени, чтобы найти убийцу… Я освободился рано, около четырех, и поехал за город. У меня там домик.
— Где именно?
— Элмсвиль.
— Угу, — кивнул я, — чудное место.
Гереро посмотрел на меня с видимым сожалением. Бедный, глупый адвокатик! Неужели он до сих пор не понял, что все имеющее хоть какое-то отношение к Лансу Гереро, от дыма его сигареты до домика в Элмсвиле, может быть только наилучшего качества? Возможно, он и трупики делает только экстра-класса. И он, этот адвокат, тоже должен проникнуться этой идеей избранности, если хочет быть адвокатом самого Ланса Гереро. Я расправил плечи и выпрямил спину.
— И вы там были все время? В Элмсвиле?
— Да.
— Вас там кто-нибудь видел?
— Да.
— Кто?
— Моя любовница. Она приехала ко мне в семь и уехала в одиннадцать.
— А убийство произошло?
— В обвинительном заключении говорится, между девятью и десятью.
Он был все время начеку. Подчеркнул: в обвинительном заключении говорится… Удивительное дело, как клиенты обычно пытаются уверить нас, адвокатов, в своей невиновности, вместо того чтобы вместе подумать над тактикой защиты.
— Ваша любовница может дать показания?
Гереро медленно покачал головой.
— Боюсь, что нет.
— Почему?
— Она замужем за довольно богатым человеком. Они давно бы разошлись, но он скуп, как Шейлок, а она жадна, как голодная акула. При разводе она получила бы изрядную толику. Но если бы ее супруг мог доказать, что она совершила прелюбодеяние — так это у вас называется? — он показал бы ей кукиш. А ей признать, что она провела несколько часов с глазу на глаз с мужчиной — все равно что расписаться в факте любовной связи. Поэтому-то она никогда не даст показаний.
— Вы в этом уверены?
— К сожалению, да.
— Даже если она будет знать, что вам угрожает смерть или полная переделка?
Гереро внимательно посмотрел на меня. Он все еще никак не мог привыкнуть к моим вопросам. В самом деле, о какой жалости может идти речь, когда рискуешь потерять на ней деньги? Интересно, а как поступил бы на ее месте сам Гереро? Так же, как она? Удивительно было, как реально, как четко он воспринимал идею денег, даже чужих, и как абстрактна была пока что для него идея смерти или переделки. Своей смерти или своей переделки. Пока…
— А нельзя ли все-таки уговорить вашу даму дать показания?
— По-моему, я вам уже сказал. Ее зовут, кстати, Урсула Файяр.
Гереро посмотрел на меня, чтобы убедиться, какой эффект произведет на меня это имя. Посмотрел, как мне показалось, даже с гордостью. Да, миссис Файяр было что терять. У ее супруга было больше миллионов, чем у меня рубашек.
— Неужели же все-таки она не согласится выступить на суде, зная, что от ее слов зависит жизнь человека?
— Нет, она не сентиментальна.
Да, разумеется, рисковать деньгами из-за жизни человека — это сентиментальность. Во всяком случае, когда речь идет о деньгах мистера Файяра.
— Ну а заставить ее выступить в суде мы не сможем?
— Что значит «заставить»? — насторожился Гереро. Слово «заставить» было ему понятнее, ближе.
— Есть у вас какие-нибудь доказательства вашей связи? Письма, записочки? Что-нибудь в этом роде?
Гереро задумчиво пососал верхнюю губу и с сожалением покачал головой. Чувствовалось, что он бы с удовольствием прижал бедную маленькую Урсулу Файяр к ногтю. И он не был сентиментален. Два голубка, не забывающие о выгоде. Две электронные машины, не забывающие в объятиях цену друг друга и всегда готовые продать. Лишь бы была подходящая цена.
В Гереро уже и следа не осталось от его недавней уверенности. Пожалуй, он был теперь растерян.
— Не-ет. Ничего. Совершенно ничего. Теперь, когда я думаю об этом, я вижу, как осторожна она была, дьяволица…
— А мог кто-нибудь из соседей видеть, как она приехала к вам? Или уехала?
— Нет, мой дом стоит совсем особняком и совершенно не виден соседям. Я даже их как следует и не знаю, признаться.
— А у вас там никого нет? Я имею в виду какого-нибудь садовника или кого-нибудь вроде этого?
— У меня есть садовник. Он же сторож, он же шофер. Но в этот день я его отпустил. Урсула всегда настаивала, чтобы никто ее не видел…
— Гм… удивительно она все-таки предусмотрительная особа…
— Да, пожалуй, — пожал плечами Гереро. — К сожалению, я это понимаю сейчас… Но кто бы мог предположить…
— Вам кто-нибудь звонил туда в тот вечер?
— Нет, никто. Я выключил телефон.