Затем я собрал все силы, чтобы то, что должно было быть сказано, сказать спокойно и четко. Рука, которой прижимал к уху трубку, дрожала.
— Пошлите ваших людей в Гюнтерсбургский парк, к метеобеседке на круговой аллее возле пруда… Да, с северной стороны. Поторопитесь. Убита женщина. Сестра из больницы Марии Магдалины. Заколота ножом… Конечно, я вас подожду.
Человек в вечернем костюме протянул мне рюмку коньяку, но у меня не было охоты пить. По-моему, я даже не поблагодарил, а прямиком протопал грязнющими ботинками по дорогим восточным коврам к выходу.
Проходя через палисадник, совершенно автоматически пересчитал черные и белые плиты. Их было шестнадцать.
На дорогу от метеобеседки до виллы я потратил около десяти минут. Теперь шел уже почти полчаса, а деревянных столбов под грибовидной соломенной крышей все не было видно. Впрочем, я ведь не бежал теперь напрямик, а плелся по дорожкам парка, как полагается. В голове у меня все перепуталось, и я даже не пытался привести свои мысли в порядок.
Наконец сквозь кусты забрезжил свет с круговой аллеи. Два полицейских автомобиля и санитарная машина были расставлены так, что их мощные фары ярко освещали беседку. Несколько мужчин деловито шныряли туда-сюда, тянули рулетку, раздвигали штатив фотоаппарата и освещали окрестности портативными прожекторами. Я прошел прямо к беседке, где лежала Марион, полуобернувшись, раскинув руки. От ее каштановых волос исходило, казалось, лучезарное сияние.
Никто меня не остановил. Я сел на скамью и принялся рассматривать покойную. Немного спустя кто-то хлопнул меня по плечу. Оглянувшись, я увидел перед собой гнома в темно-зеленом дождевике и коричневых кожаных перчатках.
— Это не кино, куда может заглянуть каждый, — сказал он. — Или вы знаете эту женщину?
— Ее зовут Марион Венделин, и она сестра в больнице Марии Магдалины, а я тот человек, который вызвал полицию.
— Отлично. — Он кивнул. — Я комиссар Келлерман. А теперь расскажите, что вам известно.
Я сказал ему, что должен был встретиться с Марион в половине десятого и что я опоздал. Он снова кивнул.
— Я шел по дороге вдоль пруда. Было темно. Я заметил беседку, только оказавшись рядом с ней. Я пару раз окликнул Марион и вдруг увидел, что кто-то убегает отсюда. По-моему, мужчина. Но разглядеть не мог.
— Вы пытались догнать его? — Комиссар Келлерман присел возле меня на скамью и прищурился, потому что беседка, стоявшая на шести столбах и не имевшая стен, была залита светом.
Я постарался вспомнить, что делал после бегства того человека.
— Было слишком темно. Не могу даже сказать, в какую сторону он побежал. Несколько секунд слышал только, как шуршал под его ногами гравий. Затем вошел сюда и почти споткнулся об… это. — Я указал на убитую.
— Трогали вы труп и вообще меняли здесь что-нибудь?
— Помнится, я опустился на колени, чтобы посмотреть, что с девушкой. Думал, что она в обмороке или просто упала. Но потом почувствовал под руками теплую кровь и наткнулся на нож. Тут я бросился за помощью.
Комиссар поднялся и указал на одну из полицейских машин.
— Посидите пока там. Когда мы все закончим, мы поедем в управление. Ваши показания должны быть запротоколированы.
Только тут я вспомнил, что без разрешения покинул больницу и, собственно, намеревался через час вернуться тем же путем, каким вышел.
— Я нахожусь на лечении, — осторожно возразил я. — Не могли бы мы здесь все уладить? Доктор Молитор поднимет адский шум, если узнает, что я в такой час не в постели.
— Кто такой доктор Молитор? — спросил Келлерман и сунул в нос палец.
— Врач больницы Марии Магдалины. Мне, собственно, не разрешено выходить. Но сестра Марион… В общем, вы понимаете.
— Я ничего не понимаю. — Келлерман вытащил из кармана дождевика сигареты и закурил. — Решительно ничего. Почему вы вообще находитесь в больнице?
— Со мной произошел несчастный случай, я попал под машину, и сейчас моя память не совсем в порядке, хотя… ну…
С ума можно было сойти. Ну как я мог ему это объяснить? Но он и не хотел никаких объяснений.
— Значит, ваша память не в порядке. И вы порой не знаете, что делаете. Но разгуливать по парку — это вы можете. Ну, милейший… — Гном покачал головой и свистнул сквозь зубы.
— Боже мой, да ведь это давно прошло. Я опять совершенно нормален, или вы думаете… Да ведь этот ваш убийца расправился уже с четырьмя женщинами, и все ножом. Это пятая.