— Значит, она уже проверялась?
Бодров вздохнул.
— Проверялась. Так как сокращение «св» может означать или «свой человек», или «связь». Эта самая «тетя Поля», Полина Николаевна Ободко, была основательно взята в работу Южинским ОУРом.
— А именно?
— Ну, времени прошло сравнительно немного. Пока южинцы проверяли все ее связи, знакомства, родственников и так далее.
— Ну и?
Полковник взял у Ровнина листок из Лешкиного блокнота. Просмотрел. Положил на стол.
— Ну и пока ничего. Боюсь, эта тетя Поля — пустой номер.
Бодров порылся в третьей папке, протянул Ровнину фотографию, наверняка переснятую из личного дела.
На Ровнина смотрела женщина лет пятидесяти. Лицо ее было простым, обычным, русским, с гладко зачесанными светлыми волосами. «Тетя Поля» подходило к этому лицу идеально. Ее волосы, казавшиеся на фото светлыми, могли быть и седыми. Как обычно на таких фотографиях, губы женщины были сложены в стандартную деловую складку. Впрочем, ни это обычное лицо, ни складка губ совершенно ничего не значат. Но у Лешки против этой тети Поли стоят два восклицательных знака. Да еще вся запись обведена кружком.
— Никаких выходов, Сергей Григорьевич?
— Никаких. Ни по поведению, ни по родственным и иным связям. Есть мнение, что она нигде и ни в чем не может быть связана с преступной группой.
— А с Госбанком?
— И с Госбанком.
— А поговорить с ней не пробовали?
— Поговорить…
Бодров надолго замолчал. Пожалуй, даже слишком надолго. Видно было, что полковник, как непосредственно курирующий в ГУУР южинское дело, уже не раз думал об этом.
— Боязно. А вдруг?.. Вдруг, Андрей Александрович, она как-то с ними да связана?
«Тоже правильно, — подумал Ровнин. — Цепляться здесь приходится за все. Так что вполне понятна боязнь южинцев и Бодрова, что здесь может оказаться это самое «а вдруг». Но с другой стороны: если проверка показывает, что она чиста, с ней надо поговорить. Другого выхода нет».
— Ну а в принципе?
— В принципе можете попробовать, — сказал Бодров. — Как говорится, хозяин — барин.
«И на этом спасибо», — подумал Ровнин. Эти слова полковника он мог считать прямым указанием, что в Южинске ему следует прежде всего заняться тетей Полей. Полковник посмотрел на оставшиеся две папки. Ровнин подтянул их к себе, посмотрел на Бодрова:
— Подождете?
— Конечно.
Ровнин стал не торопясь изучать все, что было в оставшихся папках. Материалов здесь было много. Сброшюрованные в несколько стопок копии экспертиз, заключений, справки, другие документы. Все это надо было прочесть. Пока Ровнин просматривал материалы, полковник несколько раз приходил и уходил. Ничего, что показалось бы ему интересным, Ровнин не нашел. Сложив все по порядку, он аккуратно вложил в папки фото и бумаги. Завязал тесемки.
— Ну так что? — сказал Бодров. — Я весь внимание, Андрей Александрович.
Он посмотрел на листок, который остался на столе. Это были Лешкины записи.
— Это вам нужно?
— Да. — Ровнин тронул листок. — Нужно. Это единственное, что мне нужно.
— Что — именно оригинал?
— Да, Сергей Григорьевич. Именно оригинал.
Бодров поморщился.
— Не положено, Андрей Александрович. Оригинал ведь.
— Это мне очень нужно, Сергей Григорьевич. Я могу даже написать докладную Ликторову.
— Ну хорошо, — сказал Бодров. — Берите. Что еще?
«Спасибо, — подумал Ровнин. — Спасибо, полковник. Вы даже не представляете, какой подарок вы мне сейчас сделали». Ровнин аккуратно сложил листок и спрятал в карман. Остальное, как любил говорить Лешка, приложится. Еще он любил говорить: «Что нам терять, если у нас за плечами одна высшая школа и десять лет безупречной службы?»
— Ну, в принципе мне нужно знать, что собой представляет начальник Южинского ОУРа Семенцов.
— Ох, Андрей Александрович! — Бодров усмехнулся. — Анкетные данные? Или прикажете все остальное? Не по уставу.
— Я понимаю, Сергей Григорьевич. Но мне ведь с ним работать.
— Работать. — Бодров почесал в затылке. — Полковник Семенцов. Семенцов Иван Константинович. Человек крайне аккуратный.
Ровнин вежливо улыбнулся.
— Небогато. Мы все аккуратные.
— Да нет, он в самом деле обязательный, Очень точный. В смысле если что сказал, обязательно сделает. Чисто человеческие качества, не буду врать, не знаю. Знаю только, что человек он смелый.
— А… — Ровнин помедлил.
— Что «а»?
— Давно он работает в угрозыске?
Этот вопрос значил: что собой представляет Семенцов как специалист по особо опасным преступлениям?
— Пять лет. До этого многолетняя безупречная служба на обычной оперативной работе.
Ответ Бодрова означал одно: профессиональные качества Семенцова полковник с Ровниным обсуждать не собирается.
— Что-нибудь еще?
— Нет, больше ничего, Сергей Григорьевич. Ровнин встал. Для него самого этот ответ означал, что ему теперь осталось только одно — оформить отъезд. То есть зайти в ХОЗУ и экспедицию, получить командировку, документы, деньги и билет. И еще адрес квартиры, в которой он будет жить в Южинске.
— Если вы о приказе — приказ на вас уже оформлен. Еще вчера.
Получив в бухгалтерии ХОЗУ деньги, а в экспедиции — авиационный билет и адрес, Ровнин, прежде чем выйти в коридор, остановился у окна в «предбаннике» ХОЗУ. Прежде всего он тщательно просмотрел адрес: «г. Южинск, ул. Средне-Садовая, 21, кв. 84, тел. 72-54-55. Квартира снята на 6 мес. с продлением». Очень хорошо. Для начала как раз то, что нужно. Несколько раз прочитав и запомнив адрес и телефон, Ровнин стал изучать авиационный билет. Билет взят идеально, на завтра, на первый утренний рейс. Если погода будет приличной, а, кажется, на юге она сейчас приличная, уже около девяти утра он будет в Южинске.
Дом двадцать один на южинской Средне-Садовой, в котором Ровнину предстояло жить, оказался девятиэтажным, блочным, с четырьмя подъездами, которые выходили во двор. Вдоль всей стены со стороны двора тянулся широкий палисадник с густо засаженными клумбами и низкими кустами акаций. По улице мимо дома проходила трамвайная линия; остановка была недалеко, метрах в двухстах. Сойдя на этой остановке и отыскав свой подъезд, Ровнин лифтом поднялся на четвертый этаж. Открыл дверь с табличкой 84, заметив при этом, что ключ входит с трудом, а замок скрипит. Вошел. Огляделся.
Квартира была однокомнатной, но довольно просторной. Прямо на него со стены глядел, огромный цветной плакат, занимающий треть прихожей: смуглая красавица в японском кимоно, улыбаясь, держит бокал. Все это перечеркивает надпись на английском: «Баккарди парти!» Ровнин поставил сумку на столик в прихожей. Открыл стенной шкаф. Шкаф был почти пуст, если не считать шубы, накрытой марлевым чехлом. Заглянул на кухню: она была маленькой, квадратной, но все, что нужно, в ней было. Стол, плита с двумя конфорками, холодильник. Он прошел в комнату, отдернул тюлевые занавески. В углу комнаты низкая и широкая тахта. Рядом с тахтой журнальный столик с телефоном. Два кресла. Телевизор, да еще цветной — в его положении это просто подарок. Книжный шкаф, и, кажется, в нем почти кет разрозненных книг — одни собрания сочинений. Золя. Куприн. Стендаль. Томас Манн. Толстой. На нижней полке рядом с Куприным стоят «Детская энциклопедия» и «Жизнь животных». Стандарт — обстановка для молодой пары. То, что здесь живет молодая пара, почти наверняка. Сейчас эта пара, верней всего, уехала в длительную командировку. Ровнин подошел к окну и осторожно открыл фрамугу. Пахнуло теплом. Он осмотрелся: окно выходило во двор. Прямо под окном была детская площадка — песочница, деревянная вертушка, качели. Чуть дальше гуляла девочка лет четырнадцати с эрдельтерьером. Еще дальше виднелась трансформаторная будка, за ней такой же окаймленный акациями дом-близнец. Ровнин прислушался: шума как будто нет, только изредка проходит трамвай. Пожалуй, в этой квартире ему придется жить долго, может быть, столько, сколько жил в Южинске Лешка.