Он не понял, откуда появился этот живой вихрь. Детские головы, шорты, загорелые ноги и пестрые футболки — все это клубком перекатилось через тропу и с треском врезалось в лопухи. Над дерущимися приплясывал от восторга коротконогий веснушчатый мальчишка с выгоревшими волосами.
— Давай, Рэй, давай, — подбадривал он. — Коленом его прижимай! А ты, Уил… Тоже мне, чемпион… Дай ему как следует… Эх, мазило.
— Ребята, кто из вас верит в волшебников? — окликнул юных гладиаторов Литтлмен.
Драчуны прервали побоище, но друг друга не отпустили, а Рэй, пользуясь передышкой, дал веснушчатому секунданту пинка:
— А ты не суйся!
— Ваши руки наливаются свинцом, — замогильным голосом сказал Литтлмен. — Они становятся тяжелыми, еще более тяжелыми. Они опускаются вниз. Вы уже не можете их поднять…
Руки мальчишек в самом деле опустились. Они переглянулись, попытались их поднять, но не смогли шевельнуть даже пальцем. Уилфилд побледнел от испуга, а Рэй засмеялся, засыпал Литтлмена вопросами.
— Ух ты, здорово! Вы нас загипнотизировали, мистер? Вы фокусник или в самом деле волшебник? Вас показывали по телику, мистер?
— Я возвращаю вам свободу, — улыбнулся Литтлмен и снял телепатическую блокаду с двигательных центров Рэя и Уилфилда.
— Подумаешь, — презрительно заявил веснушчатый, но на всякий случай попятился назад. — Я по телику еще и не такой гипноз видел.
— Так все-таки как насчет волшебников? — Литтлмен сделал вид, что не услышал реплику Конни (он успел уже узнать имя третьего мальчика).
— В злых я верю, — сказал, подумав, Рэй. — Однажды сам дьявол зацепил мои джинсы за гвоздь. Голову даю наотрез — никаких гвоздей там раньше не было.
— Мой отец может даже дьявола посадить за решетку, — с гордостью вставил Конни. — Он Шериф и с двадцати шагов попадает в монету.
— Мне домой пора, — вдруг вспомнил Уилфилд.
Литтлмен сделал в воздухе три загадочных пасса и вручил каждому из мальчишек по большому спелому яблоку. Этим он поразил даже скептичного Конни.
— Но ведь яблоки еще не созрели, — прошептал тот, недоверчиво рассматривая сочный плод. — Мы все сады тут знаем.
— А ты ешь и слушай… Приходите, ребята, завтра к дому Фроста. На лужайку. Берите с собою своих друзей. Я научу вас, как стать настоящими волшебниками. Встречаемся после полудня.
Ребята убежали, а Литтлмен даже глаза прикрыл — вот оно, его предназначение. Учить других, тех, кто поддается учению. То есть детей. Для этого и разбудил его колокол. Знания, большие или малые, не могут принадлежать одному. Чтобы не принести людям вред, они не должны оставаться тайными, спрятанными в государственные ловушки. Они должны стать общедоступными. Колокол разбудил его, чтобы он свое таинственное богатство передал людям…
Литтлмен осмотрел ребячьи лица, мысленным взором коснулся биополя каждого — они показались ему легкими белыми облачками, и только у Конни клубилась там мгла. Литтлмен пожалел мальчика — с таким отцом, как Шериф, трудно сохранить детскую непосредственность и чистоту. Не беда, он отмоет его, очистит от житейской скверны. Конни еще маленький. Его душе легко вернуть человеческий облик…
— Ребята, — сказал он, — я люблю вас и хочу сделать вас красивыми. Эта лужайка — не школа. Это место встречи друзей. Из всех искусств самое простое и одновременно самое сложное — быть человеком. Достойным, мудрым, сострадающим. И обязательно несовершенным. Чтобы было к чему стремиться. Всю жизнь… У нас будет волшебная школа… Поэтому я хочу взять с вас клятву: нигде и ни при каких обстоятельствах не использовать во вред людям то, что вы узнаете от меня или чему здесь научитесь.
— Мистер Литтлмен, — перебил его Рэй. — Вы обещали, что наша школа будет самая нескучная, а говорите уже целый час.
Литтлмен рассмеялся.
— Ладно. Первый урок — концентрация внимания. Такое умение понадобится нам для совершенно сказочного занятия: усилием мысли вы сможете менять расположение атомов и создавать из ничего — а на самом деле из воздуха, воды, земли — все, что вам заблагорассудится. Это называется материализацией.
— Такого не бывает, — усомнился Конни. — Тогда все наделали бы себе кучу добра и стали миллионерами.
— И воров не было бы, — засмеялся Патрик. — Зачем воровать вещь, если ее можно придумать? Твой отец, Конни, стал бы безработным.