На столе стоял неизвестный ему прибор, чем-то напоминавший уменьшенный компьютерный терминал, только без дисплея и с толстым пучком проводов, заканчивающихся небольшими острыми наконечниками.
На пульте прибора он насчитал тринадцать клавиш, помеченных греческими буквами алфавита. Кроме аппарата, на столе не было ничего, что могло бы объяснить назначение этого странного устройства, Решив, что прибор подождёт, он покатил стол к изображению Курлянова. Этот человек интересовал его больше всего, даже больше, чем председатель совета Гридоса Лин Адамов.
Как только он влез на стол, его лицо оказалось примерно на одном уровне с лицом Курлянова. К голове изображения в разных местах крепились восемь из двенадцати металлических бляшек. Идущие от них полоски проводов на краю картины исчезали, возможно, просто огибая плоскость изображения. В самих бляшках, величиной с небольшую пуговицу, он рассмотрел теперь маленькие отверстия. По одному в центре каждой. Казалось, бляшки не имели к картине непосредственного отношения. Он потрогал их выпуклую поверхность и ощутил лёгкое покалывание электрических разрядов, Это уж было совсем странно. Клёнов включил анализатор и обвёл им вокруг бляшки. В стене не было ничего постороннего. Никакой краски, никакой синтетики. Получалось, что сама картина неведомым образом либо соткана из материала стены, либо вообще не существовала как материальное тело. Анализатор определил вес бляшки и её состав. Сталь, около пяти граммов. Дальше во все стороны простиралась однородная стена. Скорее всего загадки изображений ему одному не решить, здесь надо подключать специалистов. И вес же он медлил, понимая, что случай может не повториться…
В конце концов он попробовал основательно ковырнуть стену в нижней части картины, чтобы отделить для анализа хотя бы маленький кусочек того странного материала, из которого были сделаны картины. Но и тут его ждало разочарование. Штукатурка уступила его усилиям, и изрядный её кусок оказался у него в руках. Вот только никакой краски на ней не было. Не было даже следов изображения — розная и чистая поверхность…
На самом же изображении, в том месте, где он отколол штукатурку, ровным счётом ничего не изменилось. Правда, инструмент теперь словно бы прокалывал изображение, погружаясь в образовавшуюся небольшую выемку в стене и не оставляя на самом изображении никакого видимого следа. Получалось, что к стене изображение попросту не имело отношения и существовало само по себе. Скорее всего, это была какая-то проекция… Но с помощью какой аппаратуры создавалось изображение? Ведь в зале не было ничего, кроме стола, на котором он стоял. И странного ящика с клавиатурой — тут же поправил он себя. Он сел за стол и, обхватив голову руками, уставился на стоящий перед ним прибор.
«Что же у меня получилось? — спросил он себя, пытаясь подвести хоть какой-то итог сделанным наблюдениям. — Изображение, похожее на проекцию неведомо чего и неведомо откуда идущую. Изнутри стены они её проецируют, что ли? Но если бы в стене были скрыты какие-то устройства, анализатор немедленно бы их обнаружил. Ерунда какая-то получается, полная ерунда, и ни одной конструктивной мысли. Разве что… Разве что всё дело в этом приборе..» Он пододвинул к себе маленький пластмассовый ящичек с выступающей из него клавиатурой, и по поверхности стола протянулся длинный жгут проводов. Проводов, которые заканчивались небольшими острыми наконечниками, похожими на миниатюрные соединительные вилки… А что, если металлические кружочки с отверстиями, расположенные на картинах, как раз и служат приёмными устройствами для этих вилок?
Он вскочил, взял один из проводов, отделил его от остального пучка, подошёл к картине и убедился в верности своего предположения. На наконечнике даже был выдавлен значок греческого алфавита, в данном случае это была гамма. Такую же гамму он заметил на одном из металлических кружочков. Это уже было кое-что. Вилка плотно вошла в приёмное гнездо и осталась там, прочно удерживаемая скрытой в металлической пуговице пружиной. Теперь не составило особого труда разобраться и в остальных проводах. Вскоре все они оказались присоединены к своим гнёздам. Изображение оказалось как бы связанным с настольным пультом тринадцатью разными проводами. Всё это было прекрасно, вот только по-прежнему оставалось совершенно непонятным, для чего всё это нужно.
Он походил сейчас на пловца, в темноте пытавшегося определить дорогу в подводном гроте, и так же, как этот пловец, ощущал на себе глухое тёмное сопротивление водяной массы, не желавшей пропустить его к заветной цели. Если прибор каким-то образом осуществлял проекцию всех этих изображений без подключения проводов, то для чего нужны были тогда сами провода? Опять вопросов получалось больше, чем ответов.