Я сказал об этом Бурбакису и получил ответ:
— Не рассыплемся. Видите ли, Шекет, после общения с вами у меня не в порядке нервы…
— Это и видно, — согласился я.
— А в таких случаях, — продолжал изобретатель, — я обычно гоняю свой «Гений» на предельных перегрузках. Это успокаивает.
«Гений», если вы поняли, — название звездолета, на котором безумный изобретатель Бурбакис возил меня показывать свою не менее безумную планету. Хорошее название для корабля, сразу показывает, с кем приходится иметь дело.
— К тому же, — не унимался Бурбакис, — после того, как вы нанесли мне тяжелую душевную рану, я просто обязан показать вам планету, идею которой не собираюсь патентовать.
— Вот как? — ехидно спросил я, не сдержав своих чувств. — У вас есть изобретения, которые вы готовы подарить человечеству?
— Человечество обойдется без моих подарков! — воскликнул Бурбакис и уменьшил наконец ускорение, отчего «Гений» глубоко вздохнул и отблагодарил хозяина отказом всех бортовых следящих систем.
— Ну вот, — мрачно сказал я. — Мало того, что вы похитили государственного чиновника при исполнении им служебных обязанностей, так вы еще и не сможете вернуть его обратно, поскольку не будете знать даже собственных координат.
— Спокойно, Шекет, — нервно отозвался Бурбакис. — На Вендетту я могу опуститься и с завязанными глазами. Вы только не говорите под руку.
— Молчу, — сказал я, но слова о том, что Вендетта — не лучшее название для планеты, так и вертелись на моем языке.
В молчании прошло около двух часов, в течение которых изобретатель изредка давал указания бортовому навигатору. Наружные экраны были слепы, а приборы ориентирования показывали чушь, и я понятия не имел, в какой области Галактики мы находились. Оставалось надеяться на то, что интуиция Бурбакиса не уступает моей.
Наконец изобретатель включил тормозные двигатели, за бортом что-то звучно грохнуло, и несколько минут спустя я ощутил легкий толчок — похоже, мы действительно где-то приземлились.
— Прошу вас, Шекет, — сказал Бурбакис и распахнул люк прежде, чем я успел сказать, что на неизвестной планете воздух может оказаться смертельно опасным для нашего здоровья.
— Это моя Вендетта, — с радостной улыбкой клинического идиота заявил изобретатель, когда мы выбрались из корабля на зеленый луг. — И повторяю, Шекет, я не собираюсь просить патент на изобретение этой планеты.
— Зачем же вы меня сюда доставили? — спросил я, оглядываясь по сторонам. У горизонта виднелись корпуса нескольких дальних звездолетов и даже одного военного крейсера постройки середины века. Как сюда попала эта колымага, собратья которой были списаны в металлолом еще в те годы, когда я работал в патруле времени?
— Могли бы догадаться, Шекет, — сухо сказал изобретатель. — Это планета моего мщения.
— Вот как? И в чем же, с позволения сказать, заключается месть?
— Это черная дыра, Шекет. Мне удалось соединить в одном небесном теле несоединимые качества. Черная дыра захватывает своим полем тяжести все вокруг и может поглотить даже Вселенную, если будет иметь для этого достаточно времени. Но черная дыра убивает все живое, поскольку обладает, как вы знаете, бесконечно большим полем тяжести. С другой стороны, на обычной планете приятно жить, но захватить своим полем тяжести она способна лишь мелкие камни, в просторечии именуемые метеоритами.
— Понятно, — прервал я изобретателя, поняв, к чему он клонит. — Вам удалось объединить в одной планете бесконечное поле притяжения черной дыры и комфортные условия для жизни.
— Более того, Шекет! — в экстазе воскликнул Бурбакис. — Более того! Поле тяжести Вендетты избирательно — моя планета притягивает лишь объекты, достойные наказания! Пассажирский лайнер, к примеру, пролетит мимо Вендетты, и капитан даже не заметит планету на бортовых локаторах. Но корабль, капитан которого имел несчастье совершить в отношении меня какую-нибудь подлость, не имеет шансов добраться до цели, даже если маршрут будет проложен в сотне парсеков от моей дорогой Вендетты.
Судя по нездоровому блеску в глазах, Бурбакис мечтал о том, чтобы я спросил, как удалось ему совместить в одном небесном теле столь несовместимые свойства. Но я, естественно, не собирался потакать нездоровым желаниям изобретателя и смотрел вокруг, изображая равнодушное любопытство денди, попавшего на скучный бал с угощением а-ля фуршет.
Естественно, моя тактика привела к цели быстрее, чем это могло бы сделать видимое Бурбакису любопытство. Мое показное равнодушие вывело его из себя, и он воскликнул: