Решение нашел Президент. Кардинальное решение. Он позвонил и сказал, что доклад должна читать Люба. Все ждут Президента России, а выступит президент компании, осваивающей новые технологии в этом регионе. Это будет шок для политиков. Это будет интересно всему миру.
Билли за одну ночь переделал доклад.
Изменился стиль, изменился темперамент, структура предложений и самого текста. Сохранились цифры и резюме. Билли постарался для своей любимицы — индикатор вероятности успеха подскочил до 82 целых и скольких-то там десятых. С этим уже можно было отправляться в Нью-Йорк.
Люба прилетела в Москву и остановилась в Президент-отеле.
Я выслал ей букет белых роз, но на встречу не пошел — дулся за холодный прием на Итурупе. Дулся три дня, а могли бы сходить куда-нибудь — вся столица к нашим услугам. На третий день мы встретились в терминале аэропорта. Патрон пожал ей руку и улыбнулся ободряюще: два президента — равный с равным. А я кто — советник, челядь, прислуга. Робко жался в последних рядах. Но вот настала и моя очередь. Стою и смотрю в ее улыбающиеся глаза. Смотрю и молчу. И Люба молчит. Чувствую — минута критическая. Сейчас она скажет мне: «Ну что, Гладышев, вот и пришел конец нашему супружеству. Будь счастлив, многоженец».
Молчу, жду.
Люба подставила мне щечку для поцелуя, а потом взяла под руку, и мы вместе прошли в самолет.
Люба выступила на сессии ООН? Она была безупречна как докладчик, прекрасна как женщина, ну а сам доклад я знал наизусть. Не знал, как относиться к ней — как к своей жене или как к бывшей своей жене. Эта неопределенность злила и заставляла ревновать Любу ко всему свету. Вот такие чувства переполняли в сей судьбоносный момент.
А прения шли согласно прогнозам. Наши друзья нас бодренько поддержали. Противники проекта оказались не готовы к критике. Их детский лепет в основном сводился к следующей фразе:
— Доклад хорош, а докладчик само совершенство, но…
А за «но» ничего не наскребалось.
Японцы нас воодушевленно поддержали — это планировалось.
Китайцы тоже — косяки рыб из Охотского моря попрут мимо их берегов.
Практичные немцы прикинули, сколько могут вложить в проект и сколько с него получат, и при голосовании благоразумно воздержались.
О том же думали и янки. Прикинули свои средства и предложили замкнуть проект лишь на высокоразвитые страны. Хитрости их были очевидны. Ограничив число участников восемью членами, они разделили паи на равные доли — то, чего боялся мой патрон. Тогда прощай Курилы и Камчатка.
Президент России выступил в прениях. Он изложил цифры, которые мы для этой цели умыкнули из доклада. Ужасные цифры того, как безвозвратно ежечасно губится на Земле морская фауна. Вывод —.ждать некогда. Надо немедленно создавать упомянутую в докладе компанию и выделить для этой цели все необходимые средства. Первоначально на создание инкубатора в Охотском море планировалось 15 миллиардов долларов. Президент попросил цифру увеличить. Билли предложил кое-какие навороты и поднял сумму до '65. Сейчас же наш Президент бухнул с трибуны, что Россия готова немедленно впрыснуть в дело более 100 миллиардов. В зале зааплодировали.
Дальше все выступления шли только в поддержку. Это и рекультивация морской флоры и фауны, и сохранение исчезающих видов, и решение глобальных проблем голода, и т. д. и т. п. Кому это интересно — читайте в газетах. А чего там нет, то и я не буду озвучивать: в политике должны быть тайны, иначе какая это политика.
Любочка в одночасье стала мировой величиной. Просто звездой. Пресс-конференции следовали одна за другой. Университеты с мировым именем предлагали бешеные гонорары лишь за часовой доклад (Любин, естественно) в своих аудиториях. Какой-то голливудский мен публично признался в любви и желании связать свою судьбу узами брака с моей законной. Как тут не психовать? Короче, я понял, что потерял жену свою и уже смирился с этой мыслью, как вдруг звонок по внутренней связи:
— Гладышев, ты думаешь исполнять супружеские обязанности или как?
Люба. Мы жили в разных апартаментах российского представительства ООН. Она звонила в мой из своего. Спешу на зов. Переступаю порог, прикрываю дверь, но так чтоб снаружи не открыли. Дальше ни шагу. Стою, смотрю. Любушка в постели.
— Ну?
— Может, до Москвы потерпим или до Курил, дорогая?
Люба тычет пальчиком в голое свое колено.
— Здесь и сейчас.
Ну что тут поделаешь?
Рву с шеи изрядно поднадоевший галстук…
Звонок патрона как всегда не вовремя.
— Гладышев, ты что, в невозвращенцы записался? Почему тебя нет у трапа самолета?