Вике вернули пакет с личными вещами Валентина Немова, которые были обнаружены при нем в момент аварии. Среди них лежал Валькин бумажник. А в нем деньги, пластиковые карточки, визитки и небольшая фотография Вики пятилетней давности. Она не знала, что Валька в бумажнике носит ее фотографию, потому что никогда не заглядывала в его бумажник. Ей не приходило в голову проверять содержимое его карманов. К чему искать проблемы самой? Ее жизнь и без того была непростой. Так вот, на обороте фотографии мелким Валькиным почерком было написано: «Мой нежный и ласковый зверь». Он так написал потому, что на этой фотографии Вика была похожа на волчицу. И не только на этой. А вообще. Все дело в разрезе глаз и в пронзительном взгляде. Ну и что? Да ничего. Но Вальке нравилось. Он называл ее хищницей и просил не закрывать глаза, когда они занимались сексом. И говорил, что, наверное, кто-то из Викиных предков вырос в волчьей стае. И еще он говорил… Хотя какое значение это имеет теперь? Никакого. Правда, в своем последнем интервью Валька сказал журналистам, что не собирается создавать новую семью, что жена у него уже есть. Но это было сказано официально, чтобы не будоражить людей. А формально он ушел от нее. И все знали об этом. Слухи распространяются быстро. Особенно скандальные… Странно, что в бумажнике лежала ее фотокарточка. Хотя, в принципе, ничего странного в этом не было. Скорее всего, он просто забыл про нее.
Забыл про нее… У Вики в голове навязчиво крутилась эта безнадежная фраза. А вот сможет ли она забыть Вальку, чтобы зажить своей независимой жизнью, как ей мечталось тогда на кладбище? Может быть, спустя время? А что, если нет? А что, если каждый человек приходит в жизнь со своим заданием? Валька свое предназначение понял очень рано. Творить и развлекать людей. А она? Зачем она оказалась в этой жизни рядом с ним? Может быть, ее предназначение было в том, чтобы любить Вальку и беречь его для людей. Тогда получается, что Валькина смерть лишила смысла и ее собственную жизнь?
— А как поживает Лорик? — спросила Вика.
Иван с Ликой переглянулись. Будь Вика в нормальном состоянии, она не стала бы о ней спрашивать. По крайней мере, у них. Да еще и называть уменьшительным именем.
— Мне кажется, у нее все хорошо, — осторожно сказала Лика.
— Она еще не родила?
— Родила? — искренне удивилась Лика. — С чего ты взяла? Я встретила ее на Невском, в «Мехх», она покупала себе джинсы. По-моему, еще больше похудела.
Ликины слова ударили Вику в самое сердце. Боль была такой неожиданной и такой нестерпимой, что не давала вздохнуть.
А Лика между тем что-то щебетала про тряпочки и магазины.
Вика боялась пошевелиться, ей казалось, что одно неверное движение, и она умрет. Прямо здесь. На заднем сиденье машины. Вдруг в груди что-то лопнуло, волна поднялась к горлу и хлынула из глаз. Хорошо, что никто не оборачивался к ней и ничего не спрашивал.
Слезы из глаз полились рекой. И это не было преувеличением. Она так давно не плакала, что успела забыть, как это бывает. Она не всхлипывала и даже не вытирала их, хотя в кармане у нее был платок. Она не хотела привлекать к себе внимание. Она только слизывала слезы кончиком языка и терпеливо ждала, когда поток закончится. Надо признаться, что она ожидала услышать совсем другое. Хотя, может быть, Лика, как всегда, что-то перепутала по своей рассеянности?
Шоссе неожиданно свернуло в сторону, и они оказались в поселке. Машина остановилась перед воротами. Здесь была дача ее друзей. А неподалеку их с Валькой дача, которая скоро станет ее. С большой долей вероятности.
Дачу давно не протапливали, и она промерзла насквозь. Было так холодно, что изо рта шел пар. Иван растопил камин. Для начала нужно было согреться и поесть, а потом уже идти кататься на снегоходе.
Вика села у камина. Хорошо смотреть на огонь и думать о своем. Но не в одиночестве, а когда рядом тихо и ненавязчиво течет еще чья-то жизнь.
В электрическом чайнике закипела вода. Иван заварил чай и достал из сумки лимон. Лика сделала бутерброды и взглянула на Вику. Она сидела неподвижно и о чем-то думала. Красные языки пламени отбрасывали тень на ее лицо. Но оно не пугало, как прежде, своей безжизненностью — казалось, что выражение ее лица непрерывно меняется.
Вика, не шевелясь, сидела у камина. Прошлой зимой они встречали здесь Новый год. И она точно так же сидела у этого камина. На ней было дорогое вечернее платье и манто из черно-бурой лисы, которую она приобрела специально для новогоднего праздника. У ворот просигналила машина, и Иван побежал встречать запоздавших гостей. Гости прибывали и прибывали, но места хватало всем. Потому что первый этаж дачи был спроектирован без перегородок, специально для многолюдных вечеринок, которые Лика с Иваном обожали устраивать. «На свежем воздухе», — как неизменно добавляла Лика, когда приглашала.