Лора не помогала мне рыться в архивах. Свою идею для конкурса она уже сформулировала, а проводить время в библиотеке в поисках дубликатов или дополнительных знаний ей казалось лишней тратой времени. Информация о Гоби ее не интересовала. Хотя она тоже была очарована работами таинственного мастера, ее смутила реакция Хранителя на его кандидатуру.
— Хранитель не может быть не прав. С твоим мастером что-то неладно, может, он тоже свои поделки любит погромить, — высказала она шутливое предположение о причине поведения судьи.
Однако Лора не была против того, чтобы взять Гоби в триаду. Хранитель не сказал жесткого «нет» — значит, мы вольны поступить по-своему. Эмосфера и другие сферы Гоби, которые я нашел в библиотеке, выдавали в нем изощренного изобретателя, и я решил заполучить его в триаду во что бы то ни стало. Я начал искать Гоби, спрашивал о нем других хранителей и мастеров, но никто ничего о нем не знал или делал вид, что не знает.
Наконец совершенно случайно, как это обычно бывает, я обнаружил Гоби в библиотеке, дремлющим на уютном диване в зале биосфер. Когда я окликнул его, он резко открыл глаза, встал и посмотрел на меня таким ясным взором, будто и не спал вовсе.
— Макс, приветствую! Как ваша голова? — участливо спросил он.
Мы обменялись любезностями, а потом я предложил ему участвовать в нашей триаде. Услышав это, Гоби отшатнулся и быстро проговорил:
— Простите, но я не думаю, что это хорошая идея. Я давно уже не выступаю… — Он хотел сказать что-то еще, но передумал и замолчал.
Вдоль стеллажей медленно скользили посетители, редкий шепот и приглушенный стук каблуков наполнял зал биосфер. Гоби опустил глаза и нерешительно переминался с ноги на ногу. Видно было, что он хочет уйти. Я тоже растерялся. Его резкий отказ стал неожиданным для меня, и я не знал, что делать дальше. Мне стало досадно, и я вспылил:
— Тогда зачем ты здесь? Приходишь посмотреть на успехи дней былых? Трусишь создать что-то новое? Боишься проиграть?
Я так долго его искал, уже представлял, как мы работаем вместе, сроднился с мыслью о нашей триаде. Я продолжал говорить колкости, но, когда встретился с ним глазами, невольно осекся. Он улыбался, спокойной и мудрой улыбкой человека, который знает гораздо больше меня.
— Ты проявляешь эмоции, — произнес он, как мне показалось, одобрительно и указал на диван. — Давай присядем, я расскажу тебе кое-что.
Много лет назад Гоби создал сферу, которую Совет Хранителей признал опасной. Произведение и всю документацию по нему уничтожили, а мастеру было предписано творить под контролем Совета на заданную тему и представлять по одной сфере ежегодно. Если сфера не устроит Совет по каким-то параметрам, мастер должен переделывать ее до тех пор, пока она не будет признана удовлетворительной и ее примут. Поначалу Гоби решил, что он вообще перестанет работать и таким образом покончит с собой, ведь наши тела устроены так, что жизнь в нас теплится, пока мы творим. Но однажды, когда Гоби лежал в своем маленьком прямоугольном жилище, умерщвляя себя отсутствием мыслительной деятельности, его осенило. Если он умрет, он сделает Хранителям чудесный подарок, они только этого и ждут. Поэтому лучше жить и мозолить им глаза, создавая предметы на грани чудовищного, дразнить и пугать их закостеневшие мозги. Гоби не сказал мне, что это была за сфера, которая так сильно изменила его жизнь, потому что это было условием договора. Но он уверял меня, что в ней не было ничего опасного — никаких драконов или взрывов, которые появились позже. Та вещица была прекрасным и, что еще более важно, новаторским творением, и, уничтожив ее, Хранители совершили преступление.
— В тот день, когда мы познакомились, я приходил сдавать свое очередное «творение», — с неприязненным нажимом на слове «творение» говорил Гоби, — его вернули, сказали доработать. И сейчас я жду вердикта по поводу доработок. Так что никакой трусости, только разочарование, — пожал плечами он.
— Неужели тебе не хочется творить? — удивился я.
— Хочется, — простодушно ответил он. — Только… по собственному желанию.
— Тогда соглашайся работать с нами. По собственному желанию! Ведь тебе не запретили участвовать в конкурсе? — продолжал настаивать я.
Рассказ Гоби еще больше убедил меня, что он — личность незаурядная, и мне еще больше захотелось заполучить его в триаду. Гоби помолчал немного, а потом грустно сказал:
— В день нашего знакомства я понял, что Хранители отчасти правы. Ты помнишь Эмосферу?
— Конечно, это твоя работа, как я понял?
— Да. — Он опять замолчал на минуту, словно собирался с мыслями, и наконец выдохнул: — В тот день… я подкрутил ее.
Гримаса непонимания отразилась на моем лице, но через несколько минут рассказ Гоби развеял мое недоумение. В тот день Гоби бродил по библиотеке и скучал в ожидании решения Хранителей. Проходя мимо Эмосферы, вещи, которой он когда-то гордился, Гоби подумал: а что, если поиграть с силой излучения, сделать ее больше? Он знал, что к экспонатам, даже если они и твоей руки, прикасаться не положено, но предвкушение контрастных ощущений после длительного периода скуки заставило его переступить черту. Он разблокировал сферу, произвел несколько манипуляций, тестируя излучение на себе, и результаты так впечатлили его, что он решил их записать. Гоби отлучился лишь на несколько минут, чтобы найти бумагу и карандаш для записи, и в этот злосчастный момент появился я.
Запоздалый страх слегка зашевелился в затылке: если бы Гоби пришло в голову поставить излучатель на максимум, то неизвестно, чем бы кончилось мое созерцание. Вот почему он так испугался тогда! И все же я готов был рискнуть.
— Ты ведь сделал это не специально… — полувопросительно произнес я.
И мы стали триадой.
Ежедневно мы собирались в одной из наших похожих друг на друга квартир — пустые белые стены, стеллаж с_зачехленными сферами — участницами предыдущих конкурсов и черновиками, скромный прямоугольник кровати и стеклянный, почти невидимый стол. Ничто не должно отвлекать от созидательного процесса. Мы садились за стол и начинали творить. Мы брали целое и разбирали его по кусочкам. Дробили материю, делили на мельчайшие частицы, перекраивали и лепили вновь. Разрезали пространство, выделяли молекулы, цвета, волны, радиочастоты, сгустки энергии и зародыши жизни. Мы соединяли несоединимое, разлучали инь и янь, мирили огонь и воду, экспериментировали и изобретали. По крупицам мы строили новое.
Поначалу все шло хорошо. Мы перепортили множество черновиков, но вскоре нащупали кое-что интересное. Я успешно освоил биотехнологию, и нам удалось вырастить «живую сферу».
На основе биоматериала, предложенного Лорой, мы разработали вещество, которое могло принимать любую заданную форму. Управление формой осуществлялось силой мысли, сфера могла увеличиваться в размере и сокращаться. Было забавно наблюдать, как поблескивающий серебристый цветок превращался в Лору, потом у нее вытягивался нос, расширялись бока, и постепенно, под наш хохот, она трансформировалась в огромного слона. За короткое время мы увеличили скорость преобразования, и комический эффект пропал. Но это была всего лишь база, которую нужно было развивать и наращивать, чтобы получить шедевр. Гоби придал биомассе способность отражать форму объекта, расположенного перед ней, и получилось биозеркало. Это было ново и необычно, но не исключительно: для победы требовалось что-то еще.
Постепенно мы застопорились. Лора пыталась играть с материалом, заменить биомассу на ртуть или каучук. Я предложил изменить технологию, взяться за волновое излучение или нейронные сети. А Гоби, казалось, истощился. Его идеи были вялы, мышление замедлилось, и даже когда мы творили по наитию, взявшись за руки и объединив силы интеллектов, его вклад был слаб. Мы надеялись на интуицию, озарение, и перебирали все подряд. Однажды я намекнул Гоби на нежелание делиться секретами мастерства, я чувствовал — он знает, как можно доработать сферу. Но на прямой вопрос он возмущенно фыркнул и раздраженно, с нажимом на каждое слово ответил: