Массив Китаками являлся сейсмически нестабильным регионом, то и дело здесь случались землетрясения. Их очаги вспыхивали далеко от Уикса, он чувствовал лишь затухающие волны подземных сдвигов, в виде легких, совсем не опасных содроганий. Но сегодня тектонический разлом произошел где-то как раз под озером.
Выскочивший прямо к озеру Уикс понял свою ошибку, увидав, на какой опасной позиции, благодаря своей горячке, он оказался. Не у озера — за задней стеной хижины было самое защищенное место. Дело в том, что с первых дней поселения Уикс предвидел возможность камнепадов и какие повреждения они могут причинить хозяйству. Вот и придумал тогда нехитрое приспособление: позади хижины он связал канатной сетью две ближайшие сосны. И получилась как нельзя более эффективная ловушка для камней, которая не раз Уикса выручала.
Тряска нарастала. Из озера по южному склону вдруг выстрелила изгибчивая трещина, что рассекла склон чуть ли не на четверть мили. Уикс пробирался вперед. То и дело, валясь на четвереньки, он до мяса сбил колени.
Вот уже и угловые бревенчатые венцы, теперь пройти осталось совсем немного. Уикс опирался на стену руками и упорно продвигался к спасительной ловушке.
Стало трудно дышать. Возможно, это выходили наружу газы, встречающиеся иногда в горных породах. Еще несколько футов — и стена кончилась. В глазах пылали оранжевые круги, Уикс выбросил вперед ладони и вслепую загреб ими воздух, не удержался и рухнул на локти. От сильного ушиба встать он уже не мог, дальше пополз.
Охотник медленно снял с плеча винчестер и бросил под ноги, следом шмякнул на землю рюкзак, с выпученными глазами ринулся вниз по склону. Он не видел преград, ему казалось, будто сосны сами уступают дорогу. Задыхающийся, он выбежал за деревья и поехал на каблуках, чтобы остановиться, для чего потом даже упал на зад.
Раньше это было берегом озера, теперь охотник сидел на краю неохватной взором котловины: исчезнувшее озеро оставило после себя словно бы пейзаж с другой планеты. Потрясенный, он долго озирал поверхность дна.
Когда воспаленный рассудок примирился с действительностью, охотник пошагал по-над котловиной. Впереди, как спичечный коробок, виднелась хижина отшельника. Охотник приблизился к ней, уже зная, что она покинута: это подтверждал разгром, нанесенный землетрясением домашнему хозяйству, значит, нету того, кто непременно бы его устранил.
Внутри пахло пылью, отсутствовало все имущество, за исключением таганка, что лежал, наполовину утопленный, в очажной золе. В общем-то, хижина достойно выдержала буйство стихии, переломилась только потолочная балка, отчего верхний дощатый настил у задней стены обвалился на пол.
Охотник стоял, припав лбом к стене. Он знал: в этой келье уже никогда не послышатся его шаги. И никто другой не забредет сюда больше, лишь печальная весна, сменяя печальную зиму, такая же осень вслед за таким же печальным летом. Кто теперь облюбует покинутый им приют — летучие мыши, птицы, что налепят под потолком гнезд?
Ушло озеро — и ничего больше у него не осталось. Где он теперь и под чьим кровом обрел приют? Ведь никому же, никому, кроме человечества, он не нужен!
Охотник вышел из хижины. Ниже, на каменном ложе, словно туша мертвого животного, покоилась на борту лодка. Он покачал ее ногой, на дне сверкнули крупинки рыбьей чешуи. По тому, где лежала лодка, можно было сказать о былом уровне воды в озере. Охотник прошел еще немного и присвистнул, воочию увидав его былую глубину. Он стоял на самом краю обрыва.
Простираясь вправо, котловина имела плавный изгиб, разобрать, какой формы она была слева, оказалось невозможно: мешал спускающийся из леса горбатый кряж. Охотник попытался заглянуть за него, подался плечом вперед, нависнув телом над жуткой высотой. Взору открылось не очень-то много. Непроизвольно он сделал еще шаг — и ахнул, когда подошва по галечнику поехала вниз. Ловя равновесие, он потянулся назад. Между тем в воздушную глубину сорвалась другая нога, и охотник бухнулся на живот. Как можно дальше от себя он выбросил руки, но зацепиться было не за что, скрюченные пальцы только бороздили гальку. Сопротивляясь что есть сил, он все же медленно сползал в котловину.
От страха охотник не понял, что произошло, и совершенно не помнил, как полетел в тартарары. Сознание вернулось вместе с тупой болью в голове; он лежал на лопатках затылком на камне, над ним стояла серая, наклонная стена, острой кромкой продавившая небо.
Он с трудом поднялся, все тело страшно болело и прилипало к одежде в местах, где ее пропитала кровь. «Лежать бы мне тут со сломанным хребтом — скатись я на спине», — подумал он, глянув вверх.
Отдышавшись, охотник направился в самую глубину безжизненной, буро-зеленого цвета пустыни. За время существования озера тонны микроорганизмов образовали на его дне пласт вязкого вещества. Теперь, когда дно обнажилось, солнце выжарило тот нанос до состояния сухого прессованного пепла. Ноги погружались в него почти по колено, охотник шел, оставляя за собой буро-зеленый шлейф.
Минул час с небольшим. Он исследовал южную сторону, но участка, даже мало-мальски пригодного, чтобы выбраться из котловины, пока не увидел. Останавливался лишь однажды, когда обнаружил тот самый тектонический разлом, через который, видимо, в какие-то подземные пустоты и ушла вода. Словно ломаная линия фронта на военной карте, тянулся он вдаль и черной нитью пропадал в лесу.
Охотник одолел разлом, попылил дальше. Вовсю пекло солнце, хотелось пить. Временами казалось, что впереди вот-вот возникнет мираж, настолько натурально было сходство раскинувшегося перед глазами пейзажа с пустыней.
Северная сторона оказалась столь же неприступной.
Понемногу он приблизился к некоему объекту, который издали виделся просто большой корягой. В четырех шагах от него охотник замер. Всмотревшись внимательнее, он вдруг заметил в нем неестественные симметрические формы. То было определенно произведение рук человеческих; сплошь заросшее тем же донным веществом, оно стояло прямо, с далеко разведенными по сторонам плоскостями.
На одной из них охотник поскреб сыпучую корку — пальцы почувствовали металл. Он отступил и уставился на находку. Техническая логика вмиг пририсовала к ней недостающие элементы — получился самолет. Вне всякого сомнения. Притом самолет Второй мировой войны, притом американский — «Лайтинг П-38», двухмоторный, двухфюзеляжный истребитель. У этого части обоих фюзеляжей, несущие хвостовое оперение, напрочь отсутствовали, торчали только их обрубки. Самолет почти по самые крылья сидел в дне.
Охотник попробовал расшатать элерон, затем за крыло приподнять всю конструкцию — впустую. Обогнув «Лайтинг», он зашел ему в нос. Упер ладони в колени и через фонарь заглянул в кабину. Твердый ком подкатил к горлу — пилот находился на своем месте.
Собственно, от пилота, как и от самолета, мало что осталось, да и то создавало иллюзию какой-то замысловатой, висящей в воздухе тени.
«Хорошо тебе, летчик, — тебе хорошо», — вдруг заговорил охотник низким скрипучим тембром. — Что, думаешь, умом поехал? От давящей на мозг жары нашел я в тебе собеседника? Хм… как бы не так. Мы теперь с тобой почти на равных, вот ведь что. Крышка, понимаешь, летчик. Мне отсюда не выбраться. Будем мы тут с тобой вдвоем, эх-хе-хе-хе, ты да я!»
Охотник говорил, и ему было не по себе. Отчего? Вероятно, от понимания, что все это он говорит в здравом рассудке. Словно песок, скрипел над пустыней его голос.
В кабине он вдруг увидел нечто свисающее со штурвала. Протянул руку и легко, как паутину, это сорвал. Поднес к глазам, затем пальцами стал растирать серый твердый комок на конце, и из-под него появилась… так, милая пустяковина — оловянная белочка.
«Глупость какая, — ухмыльнулся охотник, — а что же ты еще хотел увидеть, неужто перстень Соломона?»