— О, а вот и спонсор. Вано, видишь ботаника?
…Ботаник выглядел как типичный ботаник. Худенький, даже субтильный, года на три-четыре младше Кита, в клетчатой рубашечке, дешевых джинсиках (это многоопытный Кит определил без ошибки), при очочках в роговой оправе и со студенческой папкой. Приятели прижали его к стене дома и нехорошо осклабились.
— Куда спешим? — поинтересовался Кит.
— Никуда, — ботаник испуганно икнул. — Ребята, вам чего? Я же ничего такого не сделал…
— Что значит «ничего»? — возразил Вано. — Родился на свет — это уже первая ошибка. Деньги есть?
— Какие деньги?
— Российские рубли, мать их. А также доллары и евро. Ну, нам долго ждать?
— Ребята, у меня только триста рублей, честное слово.
— Мобилу давай, — не растерялся Кит. — Мобилу-то носишь, надеюсь?
— Ношу, — жалко улыбнулся ботаник. — Дешевая, правда, всего тысячи на три потянет… Только не бейте, ладно? Я и так все отдам…
Он неловко полез в карман, вынул мобильный телефон и протянул своим мучителям.
— Умничка, — издевательски проговорил Кит. И оглянулся, услышав какой-то посторонний звук. — А это еще откуда?..
Алешу Суркова, корреспондента еженедельника «Доброе утро», ответственного за криминальную колонку (должность в редакции весьма почетная и приближенная к олимпу — то бишь к кабинету главной редакторши Ангелины Ивановны), телефонный звонок вынул из сна в 00.25 по Москве. Алеше снилась солнечная Флорида — не потому, что приходилось бывать, а потому, что накануне днем они с женой Наташей забрели, гуляя по парку, в некое туристическое агентство. Забрели просто так, без всякой конкретной цели, но молодой сотрудник, сидевший за столиком с рекламными проспектами, так красочно и образно расписал отдых в Калузе («морской прибой, маленькие ресторанчики с рыбной кухней, яхты под безоблачным голубым небом и — только представьте! — огороженные пляжи, на которых федеральным законом женщинам разрешено загорать без лифчиков!»), что Наташа тихонько вздохнула. И посмотрела на супруга снизу вверх — так, гак умела смотреть только она… Ну, еще Кот в сапогах из культового мультфильма «Шрек».
— На будущий год, — пообещал Алеша. — В это лето Ангелина все равно отпуск не даст. Да и денег надо подкопить.
Солнечная Флорида с ее пальмами и нудистскими пляжами смотрелась во сне едва ли не живописнее, чем была в реале. И Алеша всерьез огорчился, услышав пиликанье телефона на прикроватной тумбочке. Потом кольнула тревога: а ну как с папой что-то случилось? Все-таки возраст, и сердце…
Вариант два: Наташу срочно вызывают на работу в клинику. Сложный пациент или нечто в этом роде.
Вариант три он не успел обдумать: в трубке послышался знакомый голос майора Оленина.
Они познакомились несколько лет назад, когда майор Оленин был еще капитаном и руководил расследованием убийства сельской учительницы. Алеша, волею судьбы оказавшийся подле места происшествия, неожиданно для себя помог органам вычислить убийцу. С тех пор Оленин стал считать Алешу чем-то вроде личного талисмана и, когда случалось нечто неординарное, звонил и коротко бросал в трубку: «Приезжай».
Благодаря этим «приезжай» Алеша и получил во владение криминальную колонку: он неизменно оказывался на месте происшествия оперативнее своих собратьев-конкурентов по перу и получал свежие новости, что называется, из первых рук. Однако у этой медали присутствовала и обратная сторона: Сергей Сергеевич, в силу своей профессии не признававший смены времени суток (а также наличия в календаре выходных и праздничных дат), как-то очень быстро и ненавязчиво распространил это правило и на своего добровольного помощника.
Поэтому его голос по телефону был собран, деловит и лишен и намека на сон. Алеша выслушал сообщение, прикрыл ладонью рот, чтобы не разбудить жену, и спросил: «Где?» Потом сказал: «Угу» — и осторожно вернул трубку на рычаг.
Наташа не спала. Она смотрела на него, приподнявшись на подушке и подперев ладонью розовую ото сна щеку. Тяжелые, медового цвета волосы свесились вниз, и Алеша вдруг вспомнил, как поразили его эти волосы в их первую с Наташей встречу. Тогда тоже стояло лето: июль, жара и пригородная электричка, густо пропахшая колбасой и самогоном. Напротив тогда еще молодого корреспондента сидела незнакомая девушка со светлой косой и темными (вот удивительно-то!) глазами и бровями. Алеша сначала заподозрил качественную краску — но нет, и волосы, и брови были натуральными, хотя он выяснил это гораздо позже. А тогда…
Тогда электричка затормозила («Станция Знаменское, стоянка две минуты»), девушка легко поднялась с места, и Алеша вдруг по-настоящему, до колик в желудке, испугался, что она сейчас уйдет. Насовсем. И они никогда-никогда больше не встретятся. Этот страх оказался настолько сильным, что положил на обе лопатки природную Алешину застенчивость: никогда он не был особенно ловок по части знакомства с противоположным полом, а вот поди ж ты…
— Сергей Сергеевич? — утвердительно спросила она.
Алеша кивнул. Присел на краешек кровати и ласково провел рукой по Наташиным волосам.
— Просил приехать. Что-то срочное, и может получиться неплохой материал. Не сердись, малыш.
Она прильнула к нему, потерлась щекой и доверительно сообщила:
— Мне иногда хочется его пристрелить.
— Не надо, — попросил Алеша. — Мы же благодаря ему и познакомились, вспомни.
Она вздохнула.
— Только это и останавливает.
Уже прыгая на одной ноге и пытаясь попасть в штанину, он шутливо спросил:
— Слушай, а ты меня не ревнуешь?
— Ревную, — серьезно ответила она. И добавила, помолчав: — Ты там поосторожнее, хорошо?
— Да ну, — смутился он. — Я же буду с Олениным. Что может случиться?
Понедельник, 00.45. Улица Ново-Араратская
Полицейские всего мира похожи друг на друга под дождем. Плащ-накидка поверх формы, ботинки на толстой подошве и включенный фонарик — если действие происходит в темное время суток. Струйки воды, ниспадающие с надвинутого капюшона. Капли воды на кончиках усов. Майор Оленин всегда кривился, когда его, согласно велению времени, называли полицейским. В их отделе какой-то остряк прикрепил к стене отпечатанный на принтере плакат:
«Главная задача российской полиции состоит в расследовании преступлений, совершенных российской милицией».
Смерть до чего смешно.
— Предварительно что-то можешь сказать? — спросил он у эксперта.
Эксперт, которого все в отделе звали Бармалеем (неизвестно, как прилепилось к нему это погоняло: он был тощ, как зубочистка, абсолютно лыс и с громадной казацкой серьгой в левом ухе), приподнялся с корточек, придерживая рукой зонтик, и задумчиво изрек:
— Что тебе сказать, Сергеич. Самоубийство или несчастный случай я процентов на девяносто могу исключить.
— Очень смешно.
— Да уж, — эксперт кашлянул. — А если серьезно: двух здоровых молодых лбов кто-то забил до смерти.
— Кто? — вырвалось у Алеши.
Он торопливо подошел, почти подбежал сзади и вытянул шею, пытаясь рассмотреть что-то поверх голов столпившихся в подворотне людей.
Сергей Сергеевич не глядя сунул ему ладонь для рукопожатия. Бармалей, который тоже давно считал Алешу своим, не удивившись, коротко кивнул в знак приветствия.
— Кто — не знаю, это уже по вашей части. Но определенно убийцы не выглядели дистрофиками. И вряд ли их было меньше четырех-пяти человек.
— Что, есть следы? — быстро спросил майор.
Бармалей укоризненно посмотрел на начальство.
— Ну какие тебе следы в такой дождь? — он снова присел на корточки рядом с двумя трупами: один лежал ничком на мокром асфальте, второй сидел, привалившись спиной к стене дома, шагах в пяти от двери в подъезд. — У номера первого закрытый перелом шейных позвонков — проще говоря, свернута шея. Номер второй: перелом лучезапястного сустава правой руки, перелом ключицы, удар в основание носа — очень грамотный, между прочим, удар, нанесен снизу вверх, строго вдоль носового хряща. И хрящ, как копье, пробил мозг. Это, собственно, и явилось причиной смерти.