Стол заставлен бутылками с пивом, под ним батарея порожних бутылок.
Хозяин квартиры, Вячеслав Семенович, раздетый до пояса, в спортивных брюках с эмблемой «Адидас» и грязных кроссовках, пропустил Вадима в квартиру, жестом пригласил его пройти в комнату и занял свое прежнее место за столом.
Перехватив внимательный взгляд следователя на своих многочисленных татуировках, он небрежно усмехнулся:
— Извини, начальник, за мой вид. Жарко. Да ты садись на диван. Пиво будешь?
— Спасибо, не пью! — ответил Вадим, присаживаясь на край дивана.
— Плохи твои дела, — мелко рассмеялся Кудинов, откупоривая очередную бутылку и выказывая при этом два золотых зуба в верхней челюсти. — А для меня лучшего удовольствия в жару, как попить холодного пивка, нет. Что пришел? Допрашивать? Так меня уже допросили в полиции.
— То был не допрос, с вас брали объяснение, мне его передали, — ответил Вадим, — протокол же допроса составляется после возбуждения уголовного дела.
— Понятно, в натуре, — криво усмехнулся Кудинов. — Тогда допрашивай. — Он отпил из горлышка бутылки пива и стал закусывать чипсами. — Тебя интересует, кто убил слесаря Жорика и не я ли это сделал? Должен огорчить тебя, начальник. Кто убил — не знаю, и я к этому никакого отношения не имею. Век воли не видать! Сам посуди, зачем мне убивать хорошего человека, с которым можно выпить, побазарить за жизнь. Ты вот не хочешь со мной выпить, брезгуешь, а Жорик не побрезговал бы.
— По-моему, у нас с вами откровенного разговора не получится, — поднялся Вадим. — Вы в нетрезвом состоянии. Так что придется продолжить нашу беседу в прокуратуре.
— Всегда к твоим услугам, начальник, — усмехнулся Кудинов. — Когда прикажешь явиться?
— В тот день, когда мне будет угодно. Вам передадут повестку.
Кудинов согнал с лица усмешку, насупился и, подойдя к Вадиму, сердито процедил:
— Не нравится мне такое отношение, начальник. Молодой ты еще следователь. В прокуратуре я тебе то же самое скажу. Так что не трать на меня попусту время. В натуре, порожняк будет. Знаешь, почему я позвонил в ментовку?
— Интересно узнать.
— Потому что я бывший зек. Дважды на зоне чалился. И хорошо знаю ментовские привычки: если судимый — то первый подозреваемый. При случае на бывшего зека легче списать висяк. Я сразу же просек — меня в первую очередь начнут таскать на допросы и тянуть из бывшего зека все жилы. По этой причине я и решил первым объясниться. Нервы ни к черту стали. Если тебе сказать, что второй раз я отмотал на зоне пятерик ни за что, по судебной ошибке, то все равно не поверишь и не поймешь меня.
— А вы расскажите, может, пойму?
Кудинов махнул рукой и направился к столу. Обернувшись, угрюмо заметил:
— Какой смысл? Теперь никто ничего не изменит. Нет базара. Не обижайся, следователь, за неприятный разговор. Ты здесь ни при чем. Так, боль душевную немного выплеснул. Ладно, проехали. Может, все же пивка?
Вадим попрощался и покинул квартиру гостеприимного хозяина.
В десятом часу вечера Вадим устало поднимался по лестнице на пятый этаж «хрущевки». За день он опросил всех жителей подъезда, записал разговор с женой погибшего Нюрой Сажиной, с коллегами по работе Жоры в ЖЭУ, в том числе и с непосредственным его начальством; успел побеседовать с участковым инспектором райотдела полиции, но ничего существенного так и не установил, не обнаружил ни малейшей зацепочки, за которую можно было бы потянуть, чтобы размотать загадочный клубочек этого странного убийства. На свои немудреные вопросы он в основном получал похожие ответы: врагов у Сажина не было, чтобы с кем-то ссорился — не видели и не слышали, чтобы выпивал с незнакомыми людьми — не замечали, любил выпить в одиночку или в компании с Кудиновым из 65-й квартиры. Опять Кудинов. Загадочный человек Вячеслав Семенович!
С этими неутешительными мыслями Вадим и позвонил в 79-ю квартиру.
Ульяна открыла дверь сразу, будто стояла возле нее, поджидая постояльца. Она была в домашнем, не первой свежести халате и тапочках на войлочной подошве. Седые волосы на ее голове были аккуратно зачесаны назад и закреплены на затылке узлом. Выражение ее морщинистого лица на этот раз было более приветливым.
— Входи, — произнесла она медленным низким голосом, пропуская Вадима в квартиру. — Я уж посчитала, что передумал, в другом месте договорился.
— Все по работе мотался, — выдохнул Вадим и прошел в коридор. — Устал как собака.
— Хлопотная у тебя работа, — заметила Ульяна.
— Это верно, — кивнул Вадим и осмотрелся.
Двухкомнатная малогабаритная квартирка выглядела бедной, но не запущенной: очень старая мебель, на полу самодельные дорожки, вязанные из разноцветных скрученных тряпочек.
Ульяна перехватила его взгляд.
— У меня не дворец, — развела она жилистыми руками. — Смотри. Если не нравится…
— Мне нравится, — поспешил ответить Вадим. — Я привык к простой обстановке. Я ведь деревенский. В Новосибирск после университета был направлен по распределению.
— Деревенский? Откуда?
— Из Сузуна. Там у меня и мама, и папа, и две сестренки — обе младше меня.
— Мать-то кем работает? Учительница, поди?
— Мама — доярка, а папа — тракторист.
— Деревенский — это хорошо, — помягчела лицом Ульяна. — Я тоже в детстве в деревне жила. В Маслянино. Слыхал про такое место?
— Как же не слышать, соседний район. Выходит, мы с вами почти земляки.
— В деревне хорошо, — вздохнула Ульяна. — Воздух, лес, речка, грибы, ягоды… Но все это в моем далеком прошлом. Одни воспоминания. — Неожиданно голос ее стал тверже: — В деревне только люди и остались, не то что в городе. Тут сплошной разврат. Никакого порядка. В людей словно дьявол вселился. Каждый норовит прожить за счет другого. С ума все посходили. И ведь власти ничего не делают, чтобы объяснить людям, что так жить нельзя. Ой, что это я с разговорами! Ты ж устал, сейчас чай будем пить. Вот твоя комната, — она указала на меньшую комнатку, — в ней сынок мой, Валера, жил. Его фотографии я перенесла в зал, к себе, чтобы они тебя не смущали. Постельное белье чистое — перед твоим приходом заменила. А вот твой ключ от квартиры.
— Спасибо! Простите, как вас по отчеству?
— Наумовна я.
— Спасибо, Ульяна Наумовна! Из-за меня столько хлопот.
— Не надо об этом. Мне даже приятно. Есть теперь о ком заботиться. Чего с портфелем-то обнялся? Располагайся. Будь как дома.
Вскоре они сидели за небольшим кухонным столом, покрытым старенькой клеенкой, протертой по углам, и пили чай с баранками и вареньем из жимолости.
— Вкусный чай, Ульяна Наумовна, — похвалил Вадим.
— С травами. Полезный. Ты пей, не стесняйся.
— Я пью. Спасибо! За комнату деньги вперед отдать? У меня при себе.
Ульяна поставила недопитую чашку с чаем на стол и сказала твердо, как давно ею решенное:
— Я с тебя плату брать не буду.
— Как это? — растерялся Вадим. — Почему? Вы вроде человек не богатый…
— Я сказала — деньги с тебя брать не буду. Живи так. И чем дольше, тем лучше.
— По почему? Я так не могу.
— Ты на моего сыночка, Валеру, похожий, — голос у Ульяны сорвался, и она промокнула рукавом халата вдруг повлажневшие глаза. — Давай больше не будем о деньгах. У меня хватает на еду.
Она вдруг резко встала и быстро ушла с кухни.
Вадим растерялся от такого неожиданного поворота и остался сидеть на месте, не зная, что сказать и как поступить.
Но через минуту Ульяна вернулась и, сев на прежнее место, спросила:
— Послушай, сынок, ты что, взаправду следователем работаешь?
— Ну да, — кивнул Вадим.
— И дознаваться будешь, кто убил Жорку Сажина?
— Само собой. Это моя обязанность.
Ульяна помолчала, уставившись хмурым взглядом в пол, потом, посмотрев строго на Вадима, раздумчиво вымолвила: