— Я им предложу. Но вряд ли кто-то из моих согласится. Эх, парень, неужели ты не понимаешь? Умерли ваши боги, чтобы мы жили. А вы уже терзаете труп соседа над их могилой.
— Не пропадать же добру. Вы сами рискуете загнуться без этих ресурсов ещё до жаркой поры. Ричард прекрасно знал, насколько вы брез… чистоплотны. Так что я буду выполнять своё обещание. А вас, генерал, раз не хотите участвовать в этом, попрошу стать нейтральной стороной и обеспечить то, что мы все тут не перегрызёмся при делёжке добычи. Взамен, кроме отступных за задержку, четверть полученных материалов я отправлю в Солетад, — прикрыв глаза, предложил “совёнок”. К удивлению старого вояки, он тоже всё понимал.
***
Этим же вечером, в стоянке северян, окружённой по периметру десантными челноками и чуткими турелями внешнего наблюдения, запылали костры. Всего лишь одиннадцать — по числу погибших бойцов. А потом, когда ветер развеял их прах, зажглись два пустых, самых высоких и ярких. К этому времени Найт со своими бойцами уже прибыл к их лагерю, оставив “Искатель Ветра” висеть наверху. Он не мог заставить себя войти в принадлежавшую ему капитанскую каюту. Не мог пройти по коридору к ней, мимо трёх офицерских. Не мог даже есть. Горечь безмерной потери сжигала повидавшего жизнь магимата изнутри. И даже Зара не могла исцелить эту боль — её сердце страдало не меньше.
Когда, спустившись на шаттле, Найт, Уголь, Зара и Смертник вошли внутрь периметра, ночные небеса над головой раскалывались от дружной, тоскливой песни. Все выжившие северяне, взяв друг друга за плечи и встав кольцом вокруг величественных костров, рвали глотки, вскинув лица к луне. Они пели Песнь Прощания. Шольм опустил руку Найту на плечо и негромко произнёс по внутренней связи:
— Так прощаются только с главами своих кланов, ближайшей роднёй. Это великая честь.
— Они не умерли, не могли. Ричард обещал, — скрипнув клыками, отрезал магимат. — И мы их найдём.
Заметив чужаков, солетадцы замолкли, а Грозострах направился Искателям навстречу. Ему давно доложили о их прибытии, и Талбен приказал пропустить всех четверых. Хотя одному из них ещё каких-то два месяца назад он бы снес голову при встрече, не размышляя. Но это было до того, как Баррет спасла их город, а Последний Гаситель — их королеву. Сейчас всё изменилось, генерал шёл приветствовать выживших героев, на этот раз защитивших уже весь их мир.
— Пусть огонь всегда горит в ваших сердцах, — звучно ударив себя в нагрудник, произнёс северянин, встав напротив отряда.
От Талбена несло крепким алкоголем, сушёной рыбой и пеплом, а на лице застыла неистовая улыбка, словно он всё ещё находился в том последнем бою. Такой же оскал у него Найт видел, когда они вместе с Ричем и Линой прорывались сквозь зал, занятый солетадцами. Сейчас было не время для масок. Найт снял шлем, а затем заботливо украшенную твёрдую каркасную маску из дублёных шкур, что для него изготовила Зара. И, оскалившись в ответ, сверкнув в ночи длинными звериными клыками, гулко ответил:
— Пусть и в ваших сердцах он не угасает. Вы отважно держались, без вас мы бы не ушли из храма.
— У нас есть обычай. Чтобы прославить погибших героев и предков, кто-то должен сразиться на последнем пиру. Без оружия и доспехов. Бой гордости и славы, а не ради убийства. Я уверен, что они сейчас счастливы в лучшем мире. Так давайте воздадим им хвалу. Окажете честь?
— С удовольствием, генерал. Мне как раз не терпится с кем-то схлестнуться. Только вот вы не правы. Они ещё живы, и мы их вернём, — Найт под шелест сервоприводов принялся стягивать доспех. В процессе он обратился к Углю, который опирался на плечо Зары: — Повтори, что нам приказал передать капитан после победы.
— Помните нас, даже если забудете имена. Помните нас настоящих, и мы однажды вернёмся, — почти нараспев, словно молитву, произнёс чернокожий сержант.
— Слава богам! — Звон удара десятков крепких кулаков по нагруднику прокатился над лагерем, на миг затмив треск сгорающих в жарком пламени дров.