Дальний вход, ведущий к техническим помещениям и туннелю, уходящему вглубь, зиял непроглядной мглой. Она колыхалась, словно живая, тянулась к людям, разливаясь по полу и потолку жирными чёрными кляксами, и недовольно отступала, сталкиваясь со светом яркого фонаря. Послышались негромкие шаги, и вынырнувший из-за колонны Ржавый Болт подошёл к Искательнице, протянув ей небольшой переключатель с тремя кнопками, тщательно замотанный синей изолентой.
— Пиротехники на рок-концерт, конечно, не хватит, но сделал, что мог. Всё как ты и просила: три геометрически правильных контура, разные по составу, освещённости и температуре горения. В последнем керосин смешал с мазутом, пылать будет долго, но не слишком ярко. Учитывай это.
— Если дойдёт до него, значит, выступление удалось, и пора засветить этой тьме по-взрослому, — отвела глаза от мертвеца и попыталась пошутить девушка, спрятав пульт в карман разгрузки.
— Может, сынков оставить с тобой? Они зелёные, конечно, но стрелять умеют, и…
— Не стоит, пропадут понапрасну. Лучше пусть помогут тебе включить освещение после того, как я выманю тварь, это поможет куда больше. Ладно, Болт, бывай, авось ещё свидимся, — обменявшись с мужчиной воинским приветствием, сжав друг другу запястья, Лина подошла к кострищу и достала оттуда старую, обгоревшую фотографию.
Она была сделана на далёкой поверхности много лет назад, тогда, когда физические снимки ещё были куда популярнее цифровых. На ней был изображён улыбающийся мужчина на фоне громады Клыка, указывающий на плывущий по небу корабль из сияющей стали. Девушка его сразу узнала — это был Искатель Истины. Пошуровав немного в слежавшемся пепле, она отыскала и почерневший личный жетон погибшего. Соскаблив слой гари, Лина смогла разобрать имя. Сержант Стив Крайд, служивший два десятилетия назад под началом ещё Черного Джека.
— Интересно, как тебя сюда занесло, боец? — пробормотала блондинка, бережно убрав опознавательный знак в карман, а затем повернулась к подошедшей Аделе. — Присаживайся, закрой глаза и расслабься. Сейчас будем призывать “Чёрную Даму”. Что бы ни случилось, не открывай глаз, пока я не скажу, а потом беги что есть мочи вслед за остальными.
Фонарь был погашен, гореть остались лишь три свечи, расставленные треугольником вокруг девушек. Болт с сыновьями скрылись в небольшом прилегающем помещении, служившем, судя по всему, в прошлом уборной. Искательница и Алая Ведьма сидели друг напротив друга, выпрямив спины; глаза последней были плотно закрыты, а дыхание стало редким и неглубоким. Адела пыталась погрузить себя в похожий на летаргию сон, стараясь не обращать внимания на сгущающийся вокруг мрак.
Стоны и смутные видения становились всё чётче, по мере того как свечи стремительно догорали. Слишком быстро — уже спустя пару минут от них остались только огарки, а Лина почувствовала тяжёлый, нетерпеливый взгляд у себя за спиной. Обладающая огромным пси-потенциалом и жизненной силой техноколдунья была слишком ценной добычей, и воплощающий мрак эндорим отказаться от подобного приглашения, разумеется, не смог. Как и несколько дней назад, когда Лина едва не потеряла подругу, он отбросил свою тень на реальность и жадно потянулся за вожделенной добычей.
Воск расплавился уродливыми кляксами, фитиль в последний раз вспыхнул и потух, погрузив всё вокруг в удушающую мглу. Открытая кожа рук и лица запылала от боли, липкий пот на спине мгновенно стал холодным, а сердце в груди сжалось от парализующего ужаса. Рядом сдавленно вскрикнула альв, и Лина заставила себя действовать, сбросив оковы страха. Вскочив на ноги, она щёлкнула первой кнопкой переключателя и прокричала слова на древнем, как само мироздание, языке.
Шесть магниевых факелов, выставленных пентаграммой, вспыхнули снопами алых искр, мгновенно разогнав тени. Но центральная, гротескная фигура замерла, не в силах покинуть выстроенный по правилам тауматургии зачарованный контур. Для его создания Лине пришлось ещё глубже погрузиться в личность и воспоминания Астры, которой были известны многие тайны их мнимой вселенной. Сотканная из сути самой мглы тень оказалась заперта между слоями реальности, но всё ещё чувствовала себя хозяином положения. Как и все эндоримы, она не видела в смертных ничего большего, чем просто пищу.