— Почему мы должны быть уверены, что это руны? Мы были уверены, что это паворларуа.
— У нас не было доказательств, что это паворларуа. Просто все с нами происходящее хорошо к нему подходило. Я не думаю, что мы можем назвать совпадением то, что руны, три из которых отвечают за ночные кошмары, просто так оказались в неизвестной магической комнате в замке, которая впускает внутрь, но не выпускает обратно. И уж тем более теперь, когда зелье точно не сработало.
— За кем на твой взгляд бежал в комнату Живоглот?
Она покачала головой, наблюдая за Малфоем, встававшим от камина, который он снова разжигал.
— Я не знаю. Но у Глотика есть способность чувствовать разные вещи.
Джастин вздохнул, когда Малфой вернулся на прежнее место и подтолкнул к ней и Джастину две книги, перья и стопку пергамента. Гермиона взяла одну из книг и перо и открыла вторую чернильницу. Джастин протянул ей лист пергамента, а Малфой начал рисовать руну.
Она приступила к той устрашающей руне, что казалась подсознательно знакомой. Она начертила ее четыре раза, пока не определилась, как та точно выглядела. Иногда даже маленькое различие в руне может полностью поменять смысл, и даже если не поменяет, то будет абсолютно бесполезной в заклинании.
Гермиона взглянула на пергаменты Джастина и Малфоя и увидела, что они оба рисовали ту руну, что была на потолке. Она думала, что, возможно, она символизировала солнце или же была магическим каналом для того, чтобы можно было активировать остальные руны. Скорее всего, этот символ был самым неважным из всех, и она гадала, почему они оба взялись именно за нее.
— Эта чуть шире, — сказала она, указав на маленькую руну, которую Малфой нарисовал в углу своего пергамента.
Когда она рисовала нижнюю линию под более широким углом, ее ладонь касалась его руки, но она не могла удержаться, чтобы к нему не притронуться. Она изучающе смотрела на символ несколько секунд, а затем чуть удлинила верхнюю линию.
— Нам нужно попробовать… — Малфой резко откинул голову назад, когда она села, чуть не задев макушкой его подбородок. — …вспомнить, в каком порядке они располагались. Порядок может все решать.
Джастин широко улыбнулся.
— Звучит очень по-гермионовски.
Она вытаращила глаза и посмотрела на парней, когда Малфой весело хмыкнул. С каких пор эти двое спелись?
— Что ты имеешь в виду?
— Это снова твое фирменное предупреждающее лицо?
— Малфой, заткнись.
— Прячь острые предметы.
— Джастин.
— Прости.
***
Гермиона постучала ногой, когда Дин отвлекся на шутку о квиддиче, которую она перестала понимать на третьем слове. Она почти вернулась в свою комнату, когда открыла дверь и услышала буйство голосов в общей комнате, но знала, что Джастин и Малфой ее ждали. Ей просто нужно время, пока Дин закончит свою историю, и она сможет уйти, его не обидев.
Если он вообще закончит эту историю.
— И что сказал Невилл, когда увидел вас с Симусом такими? — начала подгонять она.
— Подожди, сначала расскажи, как вообще лампа стала такой? — сказала Парвати.
Гермиона посмотрела на нее с излишней враждебностью, но поняла это только тогда, когда Падма бросила на нее удивленный взгляд. Гермиона откашлялась и снова посмотрела на Дина.
— …то есть все взорвалось. В смысле, осколки тут, осколки там, один в стене. Прям внутри стены! Выяснилось…
Гермиона посмотрела на Падму, а потом проследила ее взгляд до своего запястья. Из-за того, что она не переставала нервно заламывать руки, ее рукав поднялся и открыл три бороздки, покрытые темно-красными струпьями, кожа вокруг которых была опухшей. Гермиона снова посмотрела на Дина и подтянула руки ближе к телу, отчего ткань скользнула и закрыла раны. Ткань рукава скользнула поверх порезов, и Гермиона надеялась, что Падма не станет об этом спрашивать.
— …воинственная лампа. Ведь так? Но через минуту на лице Невилла появилось это особенное выражение, и следующее, что я помню…
***
— Мы также знаем, что оно эволюционирует. Значит, магия становится сильнее. Может быть, кто-то добавляет новые руны, как-то их контролирует, либо руны изначально были заточены на то, чтобы становиться сильнее.
— Я все-таки думаю, что они используют какой-то предмет. Я никогда не слышал о рунах, которые могли бы создавать что-то осязаемое, — Джастин поднял три пальца и изобразил пистолет, направленный в потолок, чем напомнил Гермионе ребенка. — И они могли начать использовать этот предмет две недели назад, когда поняли, что у нас не поехала крыша, и мы не загремели в Мунго. Теперь они решили попробовать нас убить.
Гермиона записала теорию Джастина, постучала кончиком пера по пергаменту и медленно кивнула.
— Нам нужно найти больше информации. Кровавые руны очень сильные.
— Это кровная магия, — сказал Малфой. — Из всех магических заклинаний она самая сильная, непредсказуемая и почти нерушимая.
— Я все еще не могу понять, как мы смогли туда войти. Гермиона сказала, что раньше этого там не было…
— Конечно, я не могу сказать точно. Я только знаю, что это даже не малоизвестное место. Уверена, что в Хогвартсе сотни проходов. Я знаю лишь несколько десятков.
— Да, но прямо там, в стене? — Джастин закусил губу. — Его бы точно нашли.
— Но Глотик не мог вой…
— И это может значить, что магия рун раскрыла это место, — Малфой откинулся на стуле, и она услышала шелест его брюк, когда он вытянул ноги. — Может быть, только для тех, на кого эта магия действует.
— Хорошо, тогда кто мог знать, что это место там есть изначально? — спросил Джастин, посмотрел на Гермиону, но она покачала головой. — И как руны смогли воздействовать только на нас?
— Я проверила, нет ли у меня на теле каких-нибудь рун, но ничего не нашла, — сказала Гермиона. — Наша кровь?
— Маловероятно, — сказал Малфой. — здесь они бы не смогли ее получить. Даже если оставили со времен войны, Финч-Флетчли тут не было. Сомневаюсь, что кто-то запланировал это еще тогда.
Джастин откашлялся.
— Особенно если учесть, как непостоянны люди. Может быть, они пробрались к нам в комнаты, пока мы спали? Все мы второгодники так что… Гермиона, прости конечно, но у всех у нас свои комнаты. А комната Малфоя вообще наглухо закрыта.
— Только если это не аврор, — произнес Малфой полушутя.
— Не то что я не верю в коррумпированных работников, но в этом случае вряд ли. Но даже если это и он, мимо моих защитных чар он бы не прошел.
— Он же аврор, — сказал Джастин, подумав, что она пропустила эту информацию.
— Я знаю. Но это мои чары.
Джастин усмехнулся.
— Жаль, ты не можешь заблокировать видения. Ну, или чем бы они там теперь не являлись. Мы все еще не знаем, можем ли мы отбиться и как это сделать. Если заклинания не работали ранее, возможно, и сейчас, когда видения осязаемы, они не сработают. Магия же та же самая.
— Может быть, — сказала Гермиона, а потом расплылась в улыбке и подтолкнула стопку книг к ним ближе. — Есть только один способ проверить!
***
— Я бы поговорила с Макгонагал, но есть большая вероятность, что и она не сможет войти. Я знаю, что она не будет об этом распространяться, но мне бы не хотелось, чтобы она считала, что у меня нервный срыв. И я не хочу иметь дело с тем, что за этим умозаключением последует.
— Никому нельзя говорить, — сказал Малфой, как будто она бы послушалась его, если бы была иного мнения. — Никому нельзя доверять.
Гермиона потерла висок и пробежалась глазами по параграфу о кровавых рунах.
— Мне иногда кажется, что проще найти того, кто это сделал, чтобы потом выяснить, как он это сделал. Но существует больше возможностей узнать как, чем кто.
— Раньше так и было. У нас были руны, нам просто нужно понять, как их планировали использовать, а потом найдем то заклинание, которое посчитаем лучшим для того, чтобы оборвать действие рун. Мне казалось, тебе понравится наличие возможности.