— Ох, — Гермиона откашлялась. — Точно. Спасибо, Джастин.
— Думаю, нам все же нужно попрактиковаться, — сказал Джастин.
— Да, Грейнджер… ты была права.
Гермиона задела Малфоя бедром, когда вернулась к пергаменту, толкнув его чуть сильнее, чем нужно. Он выглядел слегка удивленным, и ей с трудом удалось сдержать улыбку. Она обвела палочкой полукруг, стирая тем самым руну.
— Учитывая все, что мы нашли в комнате и по тому, где отсутствовали куски стены, похоже, это все руны, которые нам необходимо знать. Больше никаких других мест мы не нашли.
— Нужно найти заклинания, которые активируют каждую руну и не помешают заклинаниям, которые мы, возможно, захотим использовать на любой другой руне.
— А еще следует понять порядок, — сказал Джастин, — при котором все заклинания будут работать не только по отдельности, но и как единое целое.
Гермиона посмотрела на пергамент и на порядок и положение рун.
— Есть предположения?
***
— Я не думаю, что мы забыли о том, что такое честь. Мне просто кажется, что сейчас больше людей, не знакомых с этим понятием.
Гермиона продолжила, когда Малфой поднял бровь:
— Давным-давно тоже были люди без чести. Они дожидались, пока их враг уснет или же заходили из-за спины. Но это все равно было рискованно, так что не все трусы были готовы пойти на это.
— И ты веришь, что риск стал меньше?
— Да! Волшебники и магглы постоянно таскали с собой мечи и боевые топоры, и когда они дрались, то делали это своими руками, лицом к лицу и в сантиметрах друг от друга. А потом придумали палочки, которые могли направлять магию…
— Битвы можно было вести с дальней дистанции, но это было трудно.
— Да, а теперь? Старые законы чести едва ли применимы… и уж точно не к большинству людей. Например, дуэли. Выходили один на один, назначали время, следили, чтобы у каждого была своя палочка. А сейчас что? Заклинание в спину, из укрытия, с расстояния по ничего не ожидающему человеку. Правильные дуэли редко выходят за пределы аудиторий.
— Это не вопрос трусости, это вопрос выживания…
— Потому что они боятся, что проиграют, если сделают это с честью!
— Сила — величайший мотиватор. Есть те, которые убивают, потому что… — Малфой потер висок. — психи, но почти все битвы, дуэли и убийства происходят для того, чтобы человек получил больше, чем было у него до этого. Землю, дом, страну, женщину, уважение, закон, мир, правительство, веру, религию, свободу. Даже месть — это подтверждение власти. И если ты готов сражаться за то, чего хочешь, неважно как, разве это само по себе не достойно уважения?
— Нет, — она посмотрела на него и покачала головой. — Нет. Если нападают на беззащитного и невинного человека, отбирают у него деньги, а потом убивают, как вообще это можно уважать?
— Я не говорю о способах. Я о самом решении получить то, что ты хочешь.
— Способы так же важны! Хорошо, готовность сражаться… назовем это благородным. Но если нападают со спины, или когда человек беззащитен, это полностью стирает все благородство. Ты ничего не получаешь честно, ты…
— Грейнджер, в мире многое нечестно.
— Так и неблагородно…
— То есть благородство — это честная борьба?
— Да!
— Кто-то должен побеждать. Честной борьбы может и не быть. Кто-то окажется менее осведомленным, более слабым или медленным. То, что у каждого есть палочки, не делает сражение честным. Если следовать этой мысли, честь вообще никогда не существовала.
— Да, но дать человеку возможность защитить себя теми же средствами благородно. Ты даешь им шанс тебя победить, а не просто умереть, потому что у них не было палочки, пистолета, меча или чего-то еще.
— И умереть от того, что у них не было знания или силы…
— В благородстве должна быть и доля смелости! Ты не можешь сражаться, зная, что победишь. Не сомневаясь, потому что преимущество на твоей стороне…
— А разве не так происходит на всех войнах? — спросил он.
— …страх, и то же самое, что, вероятно, привело тебя туда. Страх — самый сильный мотиватор. Люди пойдут на что угодно, если им страшно. Вот как одни используют силу против других. Даже те люди, которые боятся, что инопланетяне вторгнутся в их умы, носят шапочки из фольги…
Брови Малфоя соединились в одну линию, когда он наклонил голову.
— Шапочки из фольги?
— Да, они… из серебристой фольги. Ею обматывают голову, чтобы… инопланетные… сигналы не доходили до мозга. Ну, или что-то в этом роде. Но те, кто этого не боятся, так не делают. Страх порождает войны, порождает…
— Но почему люди боятся? — Малфой многозначительно на нее посмотрел. — Они боятся своей неспособности защититься от более сильного врага. Они боятся потерять власть, так что если они и сражаются, так только для того, чтобы эту власть приобрести. Это…
— Народ, я ни слова из этого не понимаю — а текст, прошу заметить, на латыни, — пока вы бубните, и бубните, и бубните, и бубните, — Джастин раздраженно посмотрел на них.
— Серьезно, я раньше училась в башне гриффиндора. Но из-за вас у меня начинает болеть голова, когда я пытаюсь сконцентрироваться в таком шуме.
— Хотя, я читал, что концентрация только вырастает, когда есть фоновый шум, — сказал Джастин.
Малфой взял одну книгу из стопки посреди стола и откинулся на спинку стула. Гермиона почувствовала, как что-то коснулось ее джинсов у щиколотки, и когда она слегка пошевелила ногой, то почувствовала, как кожаный мысок коснулся ее ботинка. Малфой, должно быть, вытянул ноги под столом и не обратил внимания на явное прикосновение своей ноги к ее. Никто из них не двинулся.
— Фоновый шум, а не вспышки разговора. И концентрация увеличивается, потому что тебе приходится сильнее напрягаться.
— Да, но я имел в виду, что ты концентрируешься лучше, когда…
— Тебе не стоило прерывать наш спор, чтобы начать свой собственный, — протянул Малфой.
— Раздражает, правда? — спросила Падма.
— Твое взвизгивание в конце каждого предложения? Да.
— Это никогда не закончится, — вздохнул Джастин. — В смысле разговоры, а не взвизгивание в твоем голосе. Не то, чтобы у тебя…
Гермиона выставила ноги еще дальше, скользнув голенью по голени Малфоя. Он посмотрел на нее из-за книги, но все равно не убрал ноги. Он был вероломным захватчиком личного пространства. За глаза она может называть его пришельцем, вторгшимся в ее личное пространство.
Все они могли бы в обществе Малфоя надевать шапочки из фольги, а он бы на них таращился и отпускал колкости по этому поводу. Но тогда он, наверное, не вторгся бы в ее личное пространство. Но ведь она и хотела отсутствия вторжения. Или нет?
Пожалуй, она откажется от шапочки из фольги. В конце концов, из-за нее волосы будут стоять дыбом.
========== Глава 14 ==========
Камень скользнул в сторону, и голова Малфоя дернулась вверх. В его выражении было гораздо больше удивления, чем он когда-либо позволял увидеть Грейнджер. Волосы были взъерошены, а рубашка расстегнута до середины груди.
У Гермионы возникло внезапное желание убежать от всего этого, но шаги, послышавшиеся из коридора, заставили ее зайти внутрь. Камень вернулся на место, а Малфой продолжал на нее смотреть.
Он скользнул взглядом по ее телу, а после, посмотрев на свою рубашку, совсем ее снял.
— Что ты тут делаешь?
Он посмотрел через плечо на часы — у него было еще почти двадцать минут.
— Э, вообще-то, я здесь по нескольким разным причинам. Из-за твоих слов ранее о заклинании границ. Я подумала, может, у тебя есть книга?
Он оглядел комнату, а потом двинулся к кровати и опустился перед ней на колени. В голове у Гермионы возникло предположение, что он хранил там свои книги в каком-то порядке, ведь казалось, что он точно знал, куда запустить руку.
— Еще я возвращаю тебе эту, — она протянула книгу, с которой убежала в ночь, когда аврор застал их врасплох. Хотя, было не похоже, чтобы он ее искал.
Она подошла, когда он вытащил книгу из-под кровати. Повернул голову, чтобы посмотреть на Гермиону, и протянул ей. Гермиона замерла от осознания, что его лицо находилось на уровне ее живота, а сам Драко Малфой стоял перед ней на коленях. Они смотрели друг на друга, из-за чего жар начал приливать к ее щекам, и что-то изменилось в выражении его лица. И только когда Малфой протянул руку к книге, которую она держала перед ним, Гермиона поняла, что он тоже на какое-то мгновение замер. Не отводя от нее взгляда, он осторожно взял у нее книгу, а она выхватила ту, которую он протягивал ей.