В глубокой задумчивости я вернулся в холл. Почему комната служанки выглядит так, как будто она совсем ушла? А в кровати будто бы только что спали?
Я уже начал спускаться по лестнице, но передумал. Мысль о беспорядке в комнате служанки не давала мне покоя. Подойдя к шкафу для белья, я открыл дверь. Мои подозрения подтвердились, и это едва не стоило мне жизни.
Мендоса пулей выскочил из шкафа. Я схватил его, мы оба рухнули на пол и, сцепившись, покатились вниз по лестнице. Когда мы приземлились на полу внизу, Мендоса сидел на мне верхом, голова у меня болела, я с трудом переводил дыхание. Заметив блеснувшее лезвие, я автоматически схватил его за руку, с трудом удерживая ее от удара.
— Котяра! — закричал я. — Котяра!
Мендоса резко зажал мне рот рукой, чтобы я не мог кричать, но это несколько ослабило его хватку, что позволило мне отвести в сторону его руку с ножом. Затем, я повернулся и сбросил его с себя.
Мы одновременно вскочили на ноги, Мендоса двинулся ко мне, а я отступал, следя за блестящим лезвием. Позади раздались тяжелые удары в дверь, Мендоса оглянулся, но лишь на мгновение, поэтому мне не удалось этим воспользоваться.
— Ты мне не нужен, Мендоса, — с трудом вымолвил я. — Где Беатрис?
— Как будто ты не знаешь! — ответил он и сделал выпад. Я отскочил в сторону.
— Беатрис, где она?
Теперь мне казалось, что Мендоса смеется, что он сошел с ума. Он двигался на меня, бессвязно бормоча:
— Вы не сможете победить! В один прекрасный день мы убьем вас, всех убьем! Вы не сможете победить.
Все мое внимание занимал нож в его руке, поэтому я пропустил его внезапный прыжок. Он обрушился на меня всей массой своего тела, и мы снова упали на пол, но на этот раз я оказался быстрее. Я выкатился из-под него и перехватил руку с ножом.
Я применил старый бандитский трюк. Прижав руку с ножом к полу одной рукой и коленом, я поставил локоть ему прямо под кадык и навалился всем телом.
Свободной рукой он пытался вцепиться мне в глаза, но я отвел голову в сторону, продолжая все сильнее давить локтем на кадык. Я почти слышал, как крушилось его дыхательное горло, но продолжал давить все сильнее, пока, наконец, руки его не перестали дергаться, а вывалившиеся глаза и язык окончательно не подтвердили, что он мертв.
Только после этого я рухнул на спину рядом с ним, тяжело переводя дыхание. Удары в дверь прекратились, через несколько секунд я услышал звук поворачивающегося ключа и приподнялся.
Первым в комнату влетел Котяра, он наклонился над телом Мендосы и помог встать мне на ноги.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
Я кивнул.
Возле двери, держа в руках ключ, стоял Хойос, рядом с ним была Беатрис, глаза ее расширились от испуга.
Теперь мне уже не надо было объяснять, где была Беатрис, потому что я увидел у нее на запястьях наручники. Президент заверил меня, что она в безопасности, и по-своему он был прав. Да, она была в безопасности. В тюрьме.
Беатрис сидела в углу дивана и плакала. Я посмотрел на Хойоса, наблюдавшего за нами из холла. Тело Мендосы уже убрали. Я поднялся с кресла, закрыл дверь и остановился перед Беатрис.
— Ну хватит! — хрипло сказал я.
Ее удивила резкость, прозвучавшая в моем голосе. Она подняла на меня свои темно-зеленые глаза, все еще полные слез.
— Ты уже достаточно наплакалась, жалея себя. Пора прекратить.
— Ты убил его! Теперь, после того, как дядя погиб в бою, у меня никого не осталось. Я совсем одинока.
— Ты была одинока и до того, как я убил его, — спокойно сказал я. — Я же говорил тебе, что именно он убил твоего отца.
— Я не верю тебе! — в глазах Беатрис снова появились слезы.
На этот раз я потерял терпение и сердито влепил ей пощечину.
— Прекрати!
Она перестала плакать, вскочила с дивана и бросилась ко мне, пытаясь вцепиться мне в лицо.
— Я ненавижу тебя! Ненавижу!
Я схватил ее за руки и крепко стиснул их. Сквозь тонкое платье я почувствовал тепло ее крепкого, молодого тела. Заглянув в ее разъяренные глаза, я рассмеялся. От прикосновения к ней меня охватила волна желания, и я знал, что она поняла это.
Теперь она была совершенно спокойной, хотя глаза продолжали пылать злобой. Но это уже была другая злость, направленная на самое себя, как будто она окончательно убедилась в том, о чем уже давно знала.
— Ты животное! Теперь ты, наверное, намерен изнасиловать меня.
— Намерен, — ответил я, — и, возможно, это как раз то, чего тебе больше всего хочется.
Беатрис вырвала свои руки из моих, она стояла и смотрела на меня, ее прекрасная грудь высоко вздымалась.
— Я хочу уехать, — сказал она почти спокойно. — Я хочу уехать из Кортегуа. Это больная страна, здесь всё и все больны. — Она повернулась и подошла к окну. — Эта страна взяла от меня слишком много, мне нечего больше отдать ей. Мой отец умер за эту страну, мой дядя...
— Я же говорил тебе, что твой дядя был глупцом. Кто подговорил его примкнуть к мятежникам? Мендоса? Беатрис повернулась и посмотрела на меня.
— Ты ведь очень гордишься собой, не так ли? Ничтожные люди всегда знают свое место. Теперь ты можешь вернуться под бочок к своим теплым женщинам, которые ничего не смеют требовать от тебя. Тебе не надо больше заботиться о нас, обо всем позаботится президент, он нас всем обеспечит. — В голосе Беатрис звучал откровенный сарказм. — Он обеспечит нас — тюрьмами и концлагерями.
— Этого не будет, — сказал я, почувствовав внезапную слабость.
— Не будет? И ты можешь стоять здесь и говорить об этом, когда твои руки запачканы кровью невинного человека? Человека, который ничего не хотел, кроме свободы для людей?
— Нет, совсем другого человека. Человека, который лгал тебе, твоему отцу — всем. Человека, который повсюду, где только мог, сеял заразу, который виновен не только в смерти твоего отца, но и, возможно, в смерти тысяч людей, погибших в течение последних нескольких недель. Вот о каком человеке ты говоришь. Я рад, что убил его!
— И теперь ты злорадствуешь по этому поводу, — сказала Беатрис, и в голосе ее прозвучали презрительные нотки. — Ты мне противен.
Мы стояли и смотрели друг на друга, и вдруг выражение ее лица резко изменилось.
— Боже, меня сейчас вырвет!
Она пробежала мимо меня в кухню, а потом через заднюю дверь на улицу. Я слышал, как ее рвало. Когда я вышел к ней, она стояла без сил, прислонившись головой к холодной стене дома.
— Беатрис, — сказал я, пытаясь обнять ее.
— Нет, Дакс, — хрипло ответила она, — оставь меня.
Я впервые обратил внимание на то, как она побледнела и осунулась, под глазами я заметил тени, которых не видел раньше. Она повернулась ко мне и сказала хриплым голосом:
— Помоги мне уехать. Помоги мне уехать из Кортегуа, это все, что мне от тебя надо.
Некоторое время я молчал, но когда заговорил, все же не смог сдержать злости.
— Собирай чемоданы, если ты так хочешь. Я прослежу, чтобы тебя отправили первым же самолетом или кораблем.
Я вернулся в дом. Когда я проходил через гостиную, злость моя прошла и я улыбнулся. Интересно, что скажет Беатрис, когда увидит, что этот первый самолет окажется моим.
34
Когда я вернулся в президентский дворец, в моей приемной сидел полковник Тулья.
— Ваше превосходительство, я позволил себе дождаться вашего возвращения.
— У меня еще не было времени обсудить наш вопрос с президентом.
— Знаю. До нас дошла весть о том, что Мендоса мертв. Президент сообщил об этом часа полтора назад.
Я кивнул. Хойос знал свою работу, интересно, сказал ли он президенту, что я приказал освободить Беатрис.
— Машинистки уже закончили работу, — сказал Тулья. — Я подумал, что перед разговором с президентом вы, возможно, захотите посмотреть остальные приговоры.
Я сел, и Тулья открыл свой портфель, выложив на мой стол стопку бумаг. Я взял верхнюю. Имя приговоренного ничего не говорило мне, я никогда не слышал его раньше. Это был молодой лейтенант, ему исполнилось всего двадцать три года.