— Зато Рукс хотя бы сказала то, что думала, — попытался найти хоть что-то хорошее я.
— Или тупо попыталась пересказать своими словами то, что ей передал её Учитель, — кривовато и ничуть не весело улыбнулась Мирен. — Или ещё хуже, и приготовить из меня послушную марионетку с редкими способностями для Кабуки на замену себе — это её собственное желание.
— Мы не должны идти… туда, где все собрались? — вяло спросила моя подруга у усевшейся рядом Нацуро. Судя по эмоциям, замдиректора опять костерила сама себя и отпускать от себя ученицу в ближайшее время не планировала.
— Не-а, — столь же вяло отозвалась женщина. — И ты, и я всё, что будет сказано, уже знаем, свой выбор сделали. И я не люблю большие шумные сборища.
— Тогда поздравляю с верным выбором профессии, — бестактно, чего обычно себе не позволяла, фыркнула Мирен. Но общение с матерью выбило суккубу из колеи несколько сильнее, чем можно было посчитать.
— О, школа — это не сборище, это почти как в итальянской семье, — мечтательно прикрыла глаза дочь двух народов, почитающих своей родиной противоположные уголки мира. — В маленькой итальянской семье, если ты понимаешь, о чём я. Без троюродных дедушек по материнской линии и внучек крёстной подруги сводной сестры.
Вот кто точно сейчас был в “Карасу Тенгу” на своём месте, так это завуч. Нацуро не вела занятия, возилась с бумажками и учебными вопросами, всегда бежала, везде вроде как опаздывала, постоянно тараторила… и вокруг неё словно волшебным образом рассасывались конфликты и налаживалась работа. Если кто и был прирождённым педагогом — так это она. Вот и сейчас: несколько шуток, ненавязчивое присутствие рядом — и плохое настроение словно ветер унёс. Может, существуют не только демоны-антимаги, но и демоны-педагоги, хы? Или, если серьёзно, то, наверное, любого человека можно назвать “демоном” — ведь у каждого есть свой талант, в области действия которого у него словно всё само собой получается. Говорят: прирождённый врач, прирождённый музыкант…
— Кабуки здесь, — вклинилась в мои мысли Нанао, и мысленный голос её звучал как-то странно… — А за ним учителя несут зеркало из подвала.
Я и Мирен одновременно подключились к ледяной деве. Действо и в самом деле внушало — что, я думаю, в кои-то веки произошло помимо воли директора. У меня, например, появилась чёткая ассоциация с похоронной процессией: скорбные родичи чинно и медленно вышагивают, неся свою радостную ношу… Впрочем, серебряно-хрустальная плита суммарной толщиной в хорошую такую пядь для шести человек радостной ношей ну никак быть не могла — прежде всего из-за своего веса. Интересно, прикатить за собой эту штуковину на тележке Куроку желание сделать всё пафосно не позволило, или про транспорт тупо забыли в суматохе приготовлений? Нда, такое представление в пору на Пасху устраивать, а не на Рождество…
Гости и ученики — первые с уважением, вторые опасливо — пропустили Куроку и компанию к трибуне. Зеркало, правда, туда не доехало: носильщики с отчётливым облегчением опустили его на отдельно стоящий пустой стол с особо толстыми ножками. Впрочем, к предмету все быстро потеряли интерес: директор бодро, словно и не было прожитых им столетий, вскочил на приготовленный помост. Покосился на стоящий рядом микрофон, покачал головой — кажется, кого-то забыли предупредить, что энергии не будет. Впрочем, стоило старейшему на Земле демону заговорить, стало понятно — микрофон ему нафиг не нужен. Скорее стоящим поблизости беруши бы пригодились.
— Друзья! Единомышленники! Ученики! Мы долго стремились к этому моменту, много и упорно трудились, рисковали собой. И вот — всё позади. По мнению миллионов верующих по всему миру в этот день две тысячи лет назад мир изменился. Сегодня — нашими общими стараниями — ему суждено измениться ещё раз.
Кабуки сделал чётко выверенную паузу, подчёркивая сказанное и давая ему улечься в головах слушателей, после чего заговорил совсем другим тоном — доверительно и без всякого пафоса.