— Я вот не поняла, нет, — деловитый мысленный “голос” Нгобе разбил вязкую атмосферу отрешённости словно брошенный кирпич витрину бутика. — Если нас слишком мало, чтобы что-то сделать, то почему у директора Куроку получилось?
М-мать… Я поморщился, глядя на лежащего рядом Командора Перевозчиков. Сыро, холодно, темно хоть глаз коли. И мир стремительно катится в мирового размера задницу — с невиданным экономическим и военным кризисом, волной стихийных бедствий и катастроф и ещё неизвестно с чем, а я тут сижу. И, кстати, хороший вопрос, Иге. Вот без дураков — хороший. И главное — своевременный, ага.
— Ломать — не делать, — я почти без удивления понял, что знаю ответ. — “Учитель” выяснил слабое место в… миропорядке — и ударил по нему. Деструктивные процессы обычно идут сами собой, в отличие от созидательных. Для того, чтобы что-то создать, построить — нужно приложить усилия и энергию, а разрушение эту энергию высвобождает.
Я встал и с неожиданным наслаждением потянулся. Сколько там прошло с того момента, как автобус вывалился в холд? Пятнадцать… шестнадцать минут? А кажется, что не меньше, чем вечность. Я ведь попал сюда студентом, всё ещё довольно смутно представляющим пределы своих способностей, а сейчас, только что, закончил сканирование памяти военного лидера всемирной тайной организации. Как-то совсем по-дурацки звучит, но я реально за эти пятнадцать минут стал другим человеком. Повзрослел? Ну, не знаю. Поумнел? Ох, очень надеюсь. Потому что время для распускания соплей кончилось… Собственно, у меня его и не было. Мир я изменить не могу. Но могу то, ради чего мне в любом случае сюда нужно было влезть. Вытащить своих девушек.
— Кое-что Кабуки всё-таки построил, — неожиданно отозвалась Нанао. — “Сердце”. Ио.
— Это… — пришедшая в голову аналогия заставила меня хмыкнуть вслух, — всё равно что взорвать атомную бомбу, чтобы запустить космический корабль. Был такой концепт “взрыволёта”.
Я ретранслировал воспоминание, одновременно пытаясь придумать, как свалить с прямо сейчас заворачивающегося в пелену пространственного искажения острова, “висящего” в небе посреди супер-шторма. Точнее, как не убиться в процессе — заёмной мощи должно было хватить на четверых с запасом, чтобы в прямом смысле этого слова выкинуть нас далеко-далеко за горизонт и даже дальше. Хоть на орбиту. Но туда нам не нужно. Главное — добраться до берега Евразии… Боже мой, какими категориями я стал мыслить!
— Мы можем разрушить “Сердце”, — вдруг заявила Ми. — Если разрушать настолько легче, то нам это точно по силам, вчетвером.
— Наверное, можем, — озадачился я, отвлекаясь от составления плана спасения. — Только зачем? Ио сам по себе миру ничем не будет угрожать после того, как холд замкнётся. Если и разрушать что-то — так урага…
Я осекся и мы “переглянулись”. Чёрт. Чёрт. Чёрт!
— Это не лучшая идея… — медленно проговорил я, вновь полностью открыв свой разум остальным. — Даже если удастся разрушить холд, не факт, что катаклизм будет разрушен новым притоком энергии. Скорее — наоборот.
До меня, вернее, до нас всех так до конца и не дошло, сколько силы, нет, даже СИЛЫ, давали мне зеркала ордена экзорцистов. Я действительно мог развернуть плоскости артефактов и в прямом смысле раскрутить назад само Пространство, разрушая и разрывая искусственное искажение. Правда, тут был один нюанс:
— Мы рискуем остаться в эпицентре ещё более усиливающегося урагана, оставшись без магии. Совсем. Никто из нас не представляет, ЧТО получится в результате уничтожения супер-холда.
— Он представляет, — показала вниз Нана. Я машинально опустил голову и наткнулся магически усиленным взглядом (обычный в кромешной тьме был бесполезен) на закованного в модерновый золотой доспех Командора. — А остальные ему помогут, если нужно. Под угрозой смерти.
И девушка-убийца переслала картинку стоящего на помосте Кабуки.
— Старое доброе насилие, — с не совсем понятным мне букетом эмоций протянула Иге. — А что? Мне нравится, да!
Хорошо, что мысленные беседы почти не занимают времени. Меньше минуты — и можно опять спасать мир. Всё просто: не можешь сам — заставь других. Или убей. Твою ж мать…
Как переворачивается твой личный мир? О, теперь я это знаю. До последнего момента кажется, что этот всё увеличивающийся наклон — это неприятно, плохо, даже ужасно, но — временно. Ты всё равно твёрдо и привычно попираешь ногами землю, потому что иначе и быть не может, и единственная альтернатива — упасть… А потом — бах, и ты стоишь на голове! Накапливается критическая масса событий, знаний и впечатлений — и всё, ты уже не можешь смотреть на окружающую реальность по-прежнему. Сам становишься другим.