— Черт! Черт! Черт! — ругалась Моргана смотря на происходящее. — У папы серьезные проблемы!
Тот получил дозу мощного токсина, который ему удалось сдержать, но все еще не вывести его из себя. В такой интенсивной битве, которую ему навязал Максвелл, он просто не сможет толком сконцентрироваться на этом. Его тело и разум сейчас не в том состоянии, чтобы делать несколько дел одновременно.
«Я… что мне делать?»
Нужно захватить симбионта и добить Живчика, но считала, что должна помочь отцу, ведь тот сейчас в тяжелом положении.
— ЧУШЬ! — крик Кадмуса словно нож разрезал реальность. — Это наивная и бесполезная чушь из прошлого мира! Этот мир живет по другим законам, и дети никогда не смогут догнать родителей! Они лишь чистый лист, и пока они с трудом заполнят одну страницу, ты, со своим опытом, уже напишешь десять! В лучшем случае — полезный инструмент!..
Эти слова…
Они… приносили боль.
Она не хотела их повторять, но каждое засело в её памяти и не отпускало. Она ощущала себя преданной, брошенной и… не правой.
«А что если исцеление не изменит отца? Что если он таким и останется?»
Гани и Бель ведь еще маленькие, а отец может посчитать их недостойными и…
«Нет! Это не так! Он так не поступит! Он…»
Но она больше не имела твердой опоры в своих словах.
Лишь самообман, которым больше не получалось прикрываться.
— Плевать! Сначала добью этих, а потом помогу отцу! — она решила не думать и просто выполнять приказ.
Запрыгнув на мост, она нашла лежащих Якоба и его сына, что были не в силах подняться.
Её рапира была готова сделать все. Добить Живчика, затем отсечь конечности у Бартлби, чтобы он никуда не сбежал. Симбионт не даст ему умереть, но руки и ноги отрастит не быстро, так что она успеет помочь отцу и вернуться.
— Прощай, — произнесла она, подняв оружие.
Удар!
— А⁈ — удивилась Моргана, когда что-то остановило её.
Чья-то рука схватила её запястье и не позволило достать до тела.
Подняв голову, она увидела рыжие волосы, что челкой скрывали глаза этой девушки.
— Ты? — удивилась Гамильтон.
Она была уверена, что вырубила её…
Удар!
Она вовремя среагировала, сконцентрировав металл перед собой, но атака нагинатой оказалась столь безумной, что её вместе с защитой просто несло назад, оторвав от земли. Древковое оружие при этом развалилось полностью на куски, что разлетелись во все стороны, вместе с частью защитного металла.
Моргана извернулась и приземлилась на ноги.
— Какого⁈ — только и сказала она, подняв голову.
И тут же увидела эту рыжую бестию перед собой, когда та с широко распахнутыми глазами и широкой улыбкой оказалась рядом с ней вооружившись гибким копьем-хлыстом, что обрушился сверху.
— Хе-хе!
Вовремя уклонившись, она спаслась от острия, что разорвал мост и часть стены.
Острие застряло в стене, и рыжая одним движением подтянулась к нему по веревке и встала ногами на стену, приклеившись Паучьим Шагом.
Это оказалось столь неожиданным, что Моргана просто растерялась.
— Я — Кресзентия фон Крюгер, никому не позволю обижать близких мне!
Что-то было в ней не так. Здорово не так. В ее стойке не было расхлябанности «ловкой девочки», но при этом и скованности «рыцарши» тоже не ощущалось.
И эта сила… Чтобы достичь такой силы, ей надо было снять ограничения с тела до той степени, до какой Моргана не осмеливалась сама. Или до края обдолбаться мощными стимуляторами.
— Никак, совсем крыша поехала? — фыркнула брюнетка. — Ты которая из них сейчас?
— Никакая, — как-то вымучено усмехнулась она. — Я… одна. Теперь навсегда.
Рыжая покачала головой.
— Можешь звать меня… а, как хочешь! Теперь это не имеет значения!
Легкость…
Она сейчас ощущала невероятную легкость во всем теле.
Никогда прежде ничего подобного не было с ней, и она была просто переполнена энергией. Боль от ран не беспокоила её, и все усилия, кто она прилагала, зажимая раны психокинезом, сейчас казались ничем. Она отдавала себе отчет, что дело тут в стимуляторах, что давали такой эффект, но основа была в другом.
«Прощай, Крес, прощай, Зенти, теперь мой черед!»
Больше не было иных голосов, больше не было ничего лишнего и постороннего. Была лишь она одна — Кресзентия.
Единая личность.
Один голос в голове и больше никого.
Конечно, еще не вся память усвоилась в единой личности, но это дело времени. Потом.
А сейчас важно другое.