Разглядеть поближе Военега она так и не смогла, так как он сразу же перехватывал ее взгляд, чем, честно говоря, немного смущал. Этот красавец видел все, что происходило на пиру, и ни одна мелочь не ускользала от его внимания.
— Не правда ли, все прошло не так уж и плохо? — спросил Мечеслав, идя в обнимку с Искрой. — Я немножко пьян, Искорка. Ты уж прости меня.
— Ничего, — ответила она. — Сегодня был повод.
— Прошло все не так плохо, — повторил князь. — Согласись.
— Я бы так не сказала.
Мечеслав остановился и сразу как-то погрустнел.
— Наверное, я хочу думать, что все хорошо. Ладно, пошли, любимая.
Они вошли в опочивальню, освещенную так ярко, что Искра невольно зажмурилась. Повсюду — на полу, на мебели — стояли маленькие свечи в фарфоровых чашечках.
— Что это? Почему так… — но она не успела договорить: Мечеслав подхватил ее на руки и уложил на белоснежную кровать, обильно усыпанную лепестками роз, а сам опустился перед ней на колени.
— Искра, — сказал он, сильно сжав ее ладонь в руках. — Я хочу, чтобы эта ночь стала незабываемой. Кто его знает, что будет завтра…
Искра зажала ему рот ладонью.
— Не говори так, — сказала она. — Завтра будет день — мы будем вместе, и послезавтра будет день — мы будем вместе. И так будет всегда.
— Ты говоришь, чтобы приободрить меня, говоришь, потому что ты мудрая не по годам. Не знаю, любишь ли ты меня… Сердце твое не раскрылось до конца. Ты скована — и поэтому я хочу подарить тебе эту ночь. Я хочу раскрыть тебя, разбить цепи, что мешают нам. Сегодня, сейчас. Я уверен, сегодня ты обязательно познаешь любовь, ибо прошла неделя и первые боли должны исчезнуть.
Мечеслав провел пальцем по ее щеке.
— Сегодня, сейчас, — сказал он.
— Сегодня, сейчас, — ответила она.
Она сразу ощутила его спокойствие и уверенность. Прежде он волновался и руки его дрожали; теперь прикосновения были мягкими и почти невесомыми.
Они сидели на ложе, друг против друга; он медленно снимал с нее одежды, обнажая юное тело — шелковистая кожа, крохотная родинка на шее, небольшие упругие груди, — а она смотрела ему в лицо. Взгляд его приобрел неизвестную ей прежде теплоту, — теплоту любящего мужчины, а не страшащегося неизвестности и мучившегося неуверенностью любовника. В его чертах, в улыбке, словно окутавшей ее отеческой заботой, промелькнули знакомые штрихи. И она не без смущения поняла, что влекло ее к нему — память о погибшем друге. И подумала: видит ли ее Девятко? Одобряет ли?
Наконец Мечеслав снял с нее все, затем ловкими, размашистыми движениями рук разделся сам, оголив на удивление молодое, поджарое тело. Она с замиранием сердца оглядела его — на груди косой шрам, на левом плече вмятина, оставшаяся, по-видимому, от прошедшей насквозь стрелы. Мечеслав же, в свою очередь, буквально пожирал девушку глазами, и его мужское достоинство налилось силой.
Он мягко привлек Искру к себе и осторожно вошел в нее. В первый миг она с досадой испытала знакомые ощущения — боль и зуд, но постепенно это прошло, уступив место наслаждению. Наслаждение робко росло, точно первый цветок ранней весной, и вскоре расцвело яркими красками. Искра забылась в нарастающем экстазе, и теперь ей жгуче хотелось только одного — чтобы Мечеслав продолжал, продолжал любить ее. Она чувствовала его горячий стебель в себе, и это чувство было самым счастливым во всей ее жизни.
— Еще, еще! — шептала она. — Еще!
Оргазм длился сладостно долго; девушка выгнулась; задрожала, с силой стиснув его бедра; оцарапала ему спину; взмокшие волосы разлетелись по подушке.
Семя Мечеслава обожгло. Она застонала, впитывая последние капли их близости, и обессиленно раскинула руки. Князь упал рядом.
— Кого бы ты хотел? — спросила Искра.
— Честно? Девочку.
— Девочку… — повторила она. — Я подарю тебе девочку, родной.
Сказав это, Искра поцеловала его. И удивилась, насколько искренне это у нее получилось.
Стоило князю Андрею ступить в библиотеку, как к нему вышел Доброгост.
— У нас гость, ваше высочество.
— Гость? Кто же он?
— Он представился как советник князя Военега Асмунд. Вон он, за столом.
— Хорошо, Доброгост. Можешь идти. И налей нам чего-нибудь, вина, например.
— Слушаюсь, ваше высочество. Книги, какие вы просили, я приготовил.
— Отлично.
Асмунд погрузился в чтение книг, которые принес Доброгост, и не сразу заметил князя.
— Я так и думал, что вы здесь, уважаемый Асмунд, палач его светлости Военега Красивого… то бишь Кровожадного.
— А, вы пришли, наконец! — Асмунд проворно вскочил и указал Андрею на кресло. — Простите, я занял ваше место.
Андрей, бросив полный неприязни взгляд на непрошеного гостя, со стоном уселся.
— А мне дадут возможность присесть? — поинтересовался Асмунд.
— А зачем?
— Ну не выгоните же вы меня?
— Если б я мог, то давно бы уже так поступил, господин палач.
В этот момент появился Доброгост, держа в одной руке поднос с кувшином вина и двумя кружками, а в другой неся стул.
— Вы очень любезны, милостивый сударь, — с улыбкой сказал Асмунд, усевшись, и, не дожидаясь разрешения, налил себе и князю красного. — Только разрешите уточнить: я не палач, я, как говорит старина Лют, мастер-дознаватель. В моем ведении разгадка тайн, заговоров и тому подобных вещей. А палачом можно назвать любого в Сечи: для них отрубить голову либо посадить человека на кол — нехитрое дело. Итак, повторюсь, я — мастер-дознаватель (не скрою, мне нравится это выражение), и пришел к вам именно с этой целью.
— Неужели я уже успел насолить вашему красавцу? — спросил князь. — Может, моя кривая рожа ему не по нраву?
— Нет, нет и нет! — воскликнул Асмунд. — Мое дело интересует только меня. Надеюсь, заинтересует и вас, княжич Андрей.
— Значит, вы не собираетесь выворачивать мне руки и поджаривать пятки?
— Боже упаси! Разгадывать тайны, или, иначе, дознавать, отнюдь не значит убивать. К тому же у вас и выворачивать-то нечего. Но приступлю к делу. Вы, как говорят, основательно устроились в библиотеке? Я угадал? Отлично. Тогда вот вам, возьмите это и прочтите.
С этими словами Асмунд протянул князю пергамент с предсказаниями Вышеслава.
— И что? — надменно спросил Андрей, прочитав.
— Вы знаете, кто автор этих строк?
— Кто?
— Вышеслав из Паучьего Камня.
— Он же умер два года назад.
— Но пергамент оставил. Мы нашли эту запись у него. — И Асмунд рассказал князю все в подробностях, не забыв упомянуть о дереве с мертвыми воронами.
— Щеке, надеюсь, башку снесли? — спросил Андрей, явно заинтересовавшись услышанным.
— В первую очередь.
— Так ему, проходимцу, и надо.
— Ваше высочество, давайте не будем отвлекаться. Я же вижу, вы клюнули на мой рассказ. Что можете мне сказать?
Андрей молчал, раздумывая.
— Можете вы точно сказать, был ли у Вышеслава сын? — нарушил молчание Асмунд.
— Конечно, был.
— Вот как! Расскажете о нем поподробней?
— Кажется, его звали Вадим. Он был незаконнорожденным, от связи с какой-то селянкой.
— Ясно. Торвенов и у меня хватает.
— Не представляю вас в постели с женщиной.
— Я люблю женщин и очень нежен с ними.
Андрей хрипло и отрывисто рассмеялся.
— Шутник, — сказал он. — Ну ладно. Что вам еще?
— Что-нибудь о Вадиме.
— Вадим, Вадим… а, вспомнил. Однажды он явился в тронный зал и публично, в присутствии царя Блажена, потребовал у своего отца долю в наследстве. Дед, в смысле, Блажен, был так разъярен наглостью ублюдка, что тотчас сослал его на каторгу. Что с ним стало дальше — неизвестно, как и то, чем он занимался до того и откуда пришел. Вышеслав вскользь упомянул лишь, что Вадим его… торвен. Может быть, это и не так.