Когда наши взгляды снова встретились, я уставился в ее зеленые глаза.
– Мэдлин, я не понимаю, почему Марион Эллиот?
– Боже, ты такой мужчина. – Она хлопнула себя по бедрам. – Это не имеет ничего общего с влечением.
– Я видел тебя, наблюдал. Ты улыбалась и смеялась.
Я хотел, чтобы там был я, а не он. Я не мог этого сказать. Даже в моей голове это звучало чертовски жалко.
Она покачала головой.
– Как уже сказала, я не обязана тебе ничего объяснять. – Она вздохнула и села на край кровати. – Я скажу тебе правду. Мое времяпрепровождение с ним было не более чем исследованием. Я должна знать своих оппонентов. Он занимал первое место два дня подряд. Конечно, я слышала о нем. Он пригласил меня выпить прошлой ночью. Я отказалась. Сегодня я подумала: «Ладно, чему я могу научиться?»
– Покер? Тот спектакль сегодня был о покере?
– Спектакль?
– А что еще.
– Называй это как хочешь. Ответ – ДА. – Она вытянула это слово, стоя лицом ко мне. – Исследование. К твоему сведению, Марион Эллиот не в моем вкусе.
– Он богат.
Она повернулась лицом в мою сторону.
– Большое спасибо, Патрик. Ты хочешь сказать, что я золотоискательница? Я игрок, а теперь еще и золотоискательница. Есть ли еще какие-нибудь оскорбления, которые ты хотел бросить, прежде чем я вышвырну твою задницу из моего гостиничного номера?
– Это не...Я не это имел в виду. Некоторые женщины находят деньги привлекательными.
– Как и мужчины. Послушай, я знаю, какими бедными мы были в молодости, но я пришла к выводу, что счастье за деньги не купишь. – Она подняла руку, когда я начал говорить. – Революционно, знаю. Я, наверное, первый человек в истории человечества, который осознал это.
Я усмехнулся.
– Тогда я второй. – Я потянулся к ее руке. – Прости, что я предположил... это не отменяет того факта, что я, черт возьми, хотел убить его – уложить прямо там, в баре «Регал».
Она выдавила из себя смешок.
– Это так не работает.
Хотя я пытался заговорить, она продолжила:
– Да, где-то есть листок бумаги, на котором написано, что два человека, один из которых больше не я, женаты. Клочок бумаги, вот и все. У меня нет никаких претензий к тебе, а у тебя – ко мне.
У меня были.
У меня была эта бумага.
Все еще была.
И, несмотря на смену имени, она по–прежнему оставалась Мэдлин Тейт, которая вышла замуж, чтобы стать Мэдлин Келли. Вместо того, чтобы спорить, я потянулся вперед и провел пальцем по ее теплой щеке, глядя в глаза.
– Ты была сногсшибательна на турнире, гребаная графиня среди крестьян.
– Крестьян? Ты не обращал внимания на их ставки.
– Обращал, – сказал я с улыбкой. – Однако ставки были не тем, на что я хотел бы обратить внимание, или мне следует сказать, на кого? – Я взял ее за подбородок и притянул лицо к своему. – Они все крестьяне по сравнению с тобой. Ты не только поразительно великолепна, ты была потрясающей сегодня. Я проверил рейтинг и заработок перед тем, как покинуть клуб. Черт, ты превратила 40 000 долларов в 500 000. Это чертовски впечатляет.
Ее улыбка расцвела.
– Спасибо. Приятно слышать.
– Если этот засранец не сказал тебе, какая ты эффектная, у меня есть еще одна причина его ударить.
– Марион? – Она пожала плечами. – Он действительно что-то сказал, но из твоих уст это звучит лучше. – Отступив назад, она потянулась к моей руке. – Я не должна была впускать тебя. Ты не должен быть здесь. Кто-нибудь видел, как ты вошел?
– Если ты беспокоишься о Леонардо, я подождал, пока он уйдет.
– Леонардо? – спросила Мэдлин.
– О, Митчелл. Что ты имеешь в виду под "ушел"? Из коридора?
– Из отеля.
– Он покинул отель? – Она нахмурила брови. – Это не имеет значения. Тебе все равно нужно идти.
Ее босые ноги мягко ступали по ковру, когда она подошла к двери и открыла ее. Сделав шаг вперед, она посмотрела в одну сторону, затем в другую. Оглянувшись через плечо, она сказала:
– Горизонт чист. Теперь ты можешь идти.
Я взял ее за руку и потащил обратно в комнату.
– Горизонт чист? Нам снова пятнадцать?
– Патрик, я серьезно. Тебе нужно уйти.
Я притянул ее ближе.
– Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я ушел.
Мэдлин кивнула.
– Хочу.
Я сделал шаг назад.
– Я уйду, но ты должна знать, что теперь, когда у меня есть подтверждение того, что ты жива и так чертовски потрясающа, я не откажусь от того, чтобы вернуться и сохранить ту, кто принадлежит мне.
– Я не...
– Клочок бумаги, – сказал я.
– То, что ты говоришь, невозможно.
– А прошлая ночь?
Ее рука легла мне на грудь, пальцы скользнули по моей накрахмаленной рубашке.
– Прошлая ночь была... – Розовый цвет расцвел, как розы, на ее щеках. – Я всегда буду помнить ее.