– Ты стал красивым мужчиной, – сказала Мэдлин, ее глаза расширились, когда она осмотрела меня.
– Ты всегда была самой красивой женщиной, даже когда была еще девочкой.
Я потянулся к поясу ее крошечного подобия трусиков. Она пошевелилась, позволяя мне скользнуть ими вниз по бедрам, икрам и накрашенным ногтям на ногах, пока они не присоединились к другой нашей одежде, валяющейся на ковре.
– О... – захныкала она, когда мой язык нашел ее сердцевину.
Она была чертовски сочным яблоком, которое я хотел съесть, облизывая его и откусывая кусочек за кусочком, пока сок не покроет мой язык и подбородок. Ее бедра дернулись, а пальцы скользнули по моим волосам, когда звуки удовольствия стали громче. Именно в тот момент, когда я сосал клитор, внутри нее началось землетрясение.
Спустив боксеры, я поднялся по ее чувственному телу, изгибам бедер, плоскому животу и мягкости груди, когда ее ноги раздвинулись шире, позволяя мне получить доступ. С моей эрекцией, нацеленной на ее вход, я остановился.
– Мэдди, открой глаза. Посмотри на меня.
Проблеск небес встретился мне, когда ее веки открылись.
– Никто другой не может услышать, как ты это говоришь. Ты можешь отрицать это до самой моей смерти, но только в этот раз позволь мне услышать, как ты произносишь свое имя.
Она извивалась подо мной.
– Пожалуйста, я готова.
– Кто… скажи мне… кто готов?
Глава 22
Мэдлин
Я была потеряна, плавая в синем море, когда смотрела на искренность в глазах Патрика.
Плывущая по течению в мире давних лет, во времена, когда две потерянные души, воплощенные в существах двух мелких воришек, обрели честность, которая приходит с подростковой любовью. Без ограничений и ответственности, связанных с возрастом, любовь, которую мы разделяли, была всем, что нам было нужно. Еда, кров и даже безопасность меркли по сравнению с этим. Наша взаимная привязанность окутывала нас теплым коконом по ночам и согревала наши дни желанием. Вместе мы были неудержимы до тех пор, пока...
Мои глаза закрылись, его образ расплылся.
– Посмотри.
Проглотив эмоцию нашего уничтожения, я сделала, как он сказал, и снова открыла глаза. На этот раз большим пальцем Патрик вытер слезу, о которой я и не подозревала.
– Оттолкни их, – сказал он.
Это было то, что он сказал прошлой ночью. Я не хотела отгонять эти мысли. Я хотела вернуться в прошлое, построить машину времени и задержаться в той эпохе утраченной невинности.
Губы Патрика покрывали мои щеки поцелуями.
– Я не буду давить на тебя. Скажи это, когда захочешь.
Погладив ладонями его колючие щеки, я отодвинула его голову, пока не смогла увидеть все его красивое лицо. Выступающий лоб, атласно-голубые глаза с ресницами, слишком длинными для мужчины, высокие скулы и четко очерченный подбородок предстали передо мной.
– Я не могу. Я знаю, это не совсем то, что ты хочешь услышать, но я признаю, что мне нравится слышать это от тебя, даже если это звучит по-детски.
Улыбка Патрика растянулась.
– Моя Мэдди.
Я кивнула.
Это было не то, что он хотел услышать, но это сработало. Моя спина выгнулась дугой, и я вскрикнула, когда в последний раз две наши потерянные души стали одной. Хотя мое лоно сопротивлялось вторжению, разум хотел большего. Я пошевелилась и приподняла бедра, чтобы приспособиться к нему.
Прошло слишком много времени с тех пор, как я занимался любовью, наверное, лет семнадцать. За последние пять лет никакого секса не существовало – так было до прошлой ночи. И теперь, две ночи подряд, мои мышцы протестовали, когда мы вместе нашли свой ритм.
Это не было поспешным или беспорядочным.
Медленно и тщательно Патрик двигался. Вот на что было похоже занятие любовью.
Поцелуи, похвалы и ласки переполняли меня.
Патрик боготворил во мне все, поощрял мое восхождение. Все выше и выше. Больше не напряженный от недостаточного использования, а от прилива желания, каждый нерв и мышца внутри меня были на грани взрыва. Вцепившись в его широкие плечи, я цеплялась за него, пока раз за разом он заставлял мой мир рушиться.
Когда думала, что попасть туда снова невозможно, он находил способ. Он был таким, каким был всегда, тем, кто упорствовал и побеждал. Тем, кто отказался позволить нам двоим затеряться на улицах. Патрик был все тем же человеком, подталкивал меня – нет, подбадривал.
Не только я нашла освобождение. Его шея напрягалась, и воздух наполнялся его гортанным ревом, и все же мы не закончили. Мы снова начали танец.
Возможно, мы оба знали, что это был последний раз. Например, катание на американских горках, которое одновременно возбуждает и вызывает острые ощущения, но ни один из нас не был готов сойти с них.