Достав из духовки большую миску с омлетом, Лорна поставила ее в центр. Вскоре мы все наслаждались утренним угощением, пока я объяснял, как работает турнир клуба «Регал».
– Восемнадцать игроков начнут рано сегодня. В зависимости от ставки, восемнадцать могут не дойти до конца.
– Почему? – спросила Лорел.
– Ты когда-нибудь играла в покер? – спросил ее Мейсон с усмешкой. – Я был бы счастлив научить тебя…
Румянец залил ее щеки.
– Почему я думаю о покере на раздевание?
–Потому что я предложил бы именно это, – сказал он.
– Я могу научить тебя, – вызвалась Арания с ухмылкой. – И тогда ты все еще сможешь играть в покер на раздевание, но обзор будет только у тебя.
Спарроу прочистил горло.
Его жена рассмеялась.
– Конечно, я возьму тебя на себя. Ты тоже проиграешь, но Лорел более...
– Более что? – спросил Спарроу.
Всеобщая трапеза была на мгновение забыта, пока мы ждали, гадая, как Арания собирается выбраться из этого разговора.
Арания склонила голову.
– Более красива. Я, однако, буду лучше.
Комната наполнилась смехом. Это была альтернативная вселенная в домах нашего стеклянного замка, странная реальность, где наша семья, хотя и не по крови, могла жить и любить, несмотря на опасности, таящиеся в городе. Это было утешительно и грустно. Всего на мгновение мои мысли вернулись к Мэдлин. Я мог бы обезопасить ее точно так же, как эти мужчины своих женщин.
Я отогнал эту мысль прочь. Такой человек, как я, жил не так, и с постоянными отказами Мэдди этого бы не случилось. Мне нужно сосредоточиться на том, что я мог сделать.
– Как я уже говорил, – начал я после очередного глотка кофе. – В первых двух раундах невозможно было сыграть ва-банк, но сейчас это лучший способ устранить противников.
– Рискованно, – сказал Спарроу.
– Обычно нельзя добиться этого блефом, – сказал я.
– Итак, если все восемнадцать игроков заканчивают раунд с фишками, кто выигрывает? – спросила Лорел с искренним любопытством.
– Шестерка набравших наибольшее количество очков за раунд.
– Не общий выигрыш? – спросила Лорна.
– Нет, таковы правила. В турнире приняли участие сорок два лучших. Деньги с самого начала распределялись неравномерно. Вход с большим капиталом является достаточным преимуществом, не добавляя его к ежедневным выигрышам.
– Сейчас я начинаю раунд примерно с 300 000 долларов. Я бы рискнул предположить, что у человека под номером один больше миллиона. – Мое предположение было основано на том, что Мэдлин получила 500 000 долларов на восьмом месте. – Деньги, с которыми начинаешь играть, вычитаются для оценки суммы фишек. Шестерка лучших продвигается вперед.
Лорел качала головой.
– Чем с большим количеством денег вы начнете, тем выше будут шансы.
Я кивнул.
– Это правда, но опять же, опция ва-банка может очень быстро увеличить выигрыш.
– Это большие деньги, – сказала Арания.
Лорел продолжила свои вопросы.
– И если ты выиграешь этот – весь турнир...
– Когда, – вставил Спарроу.
– Когда ты выигрываешь, – сказала Лорел с усмешкой, – Ты выигрываешь только джек-пот или оставляешь себе еще и свои фишки?
– Победитель оставляет себе и то, и другое.
Я задумался об этом на секунду. Это разумно со стороны турнира. Если бы игроки не могли сохранить заработок, они были бы более легкомысленны в ставках.
– Даже если игрок не выиграет джек-пот, если он не проиграет, этот человек может покинуть турнир с изрядной суммой наличных.
Мой телефон завибрировал в кармане.
– Извините.
Я вытащил телефон из кармана и прочитал текстовое сообщение.
– Это от Бекмана, – сказал я в интересах других мужчин.
«МНЕ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ С ВАМИ ПРЯМО СЕЙЧАС. СЕЙЧАС ПОДХОДЯЩЕЕ ВРЕМЯ?»
Я встал.
– Он хочет поговорить.
– Ты не откажешься от участия в турнире, независимо от того, под каким давлением он находится, – сказал Спарроу. – Мой город. Если он планирует сохранить этот клуб открытым…
Я кивнул, входя в большую гостиную. Это было недалеко от кухни, но все же достаточно далеко, чтобы мой разговор не касался женщин. И когда я сделал паузу, показалось, как будто их разговор возобновился.
Как и во всех наших отдельных квартирах, на этом этаже пентхауса Спарроу и Арании были окна от пола до потолка. Я выглянул наружу, на озеро и город внизу. Даже в это холодное утро вставало солнце, пробиваясь сквозь утренний иней и дымку. Мой город.
Заявление Спарроу зазвенело у меня в ушах. Он был его и наш. Мы работали над тем, чтобы обезопасить его, и позволить Хиллману, одному из старой гвардии МакФаддена, прийти сюда и показать себя, осыпать оскорблениями и уйти с миллионами долларов недопустимо.