— Петр Аркадьевич, — поправил я.
Он зло выдохнул:
— Покажите бумагу, Петр Аркадьевич, иначе я решу, что вам есть чего скрывать.
Что ж, за бумагой я сходил, но для себя решил, что она и остальные документы, в том числе купчие на дома, будут храниться в Валероне — он сейф несгораемый, в отличие от дома. Очень уж нехорошо Михайлов посматривал на деревянные стены.
— Действительно, — процедил полицейский, внимательно изучив бумагу и даже на свет ее просмотрев зачем-то. — Передали вам вещи, которые, вообще-то, являются вещественным доказательством.
Михайлов потер пальцы друг о друга. Намекал то ли на взятку, то ли на то, что вещественные доказательства у него сохранятся лучше. А то ведь не нажрался еще, зона наступает, скоро придется бежать, подняв хвост, а в другом месте в полицию могут и не взять, если в этом мире не практикуются переводы.
— Дык, оно никуда не денется из дома Петра-то, — вмешался Прохоров. — Стоит себе, есть-пить не просит, место у вас свободным сохраняет. Да и ноне это не вещественное доказательство, а собственность Петра. Документ княжеский на то есть.
Я протянул руку, и Михайлов нехотя вложил в нее документ от Козырева. Делать вроде ему было здесь больше нечего, но и просто так уйти, не уронив собственный престиж, он не мог, поэтому прокашлялся и сказал:
— Петр Аркадьевич, я гляну, что там осталось от Павлова? И точно ли от Павлова, а то мало ли… Забирать ничего не буду. Опись — это такая морока…
— Гляньте, — согласился я и прошел вперед, предлагая ему следовать за мной и надеясь, что Валерон, который наверняка подслушивал, сориентируется и спрячется.
Михайлов прошел к мешкам, которые так и стояли неразобранные, за исключением вытащенной горелки для вчерашнего опыта с зельем. От взгляда Михайлова это не укрылось.
— Осваиваете наследство, Петр Аркадьевич? — ухмыльнулся он.
— Попытка была, — признал я. — Не слишком удачная.
Михайлов покрутился возле мешков, вытащил пару книг, убедился в наличии экслибриса, позыркал по сторонам, явно пытаясь найти следы Астафьева, и ушел, ничего не прихватив. Но спокойнее от этого не стало, даже когда я закрыл за ним калитку.
— Вредный он тип, — сказал Прохоров. — Ежели че задумал, прет буром. Ты ему где-то дорогу перешел, не успокоится, пока не отомстит.
— Вот спасибо, поддержал, — хмыкнул я. — Давай делом займемся, а то скоро темнеть начнет, да и холодает уже к вечеру.
Прохорова дважды просить не пришлось: тут же начал мастерить свои хилые целительские артефакты, я тоже балду не пинал —чередовал колокольчик и шар Света. И то и другое удалось поднять на уровень, но заготовок я потратил много — уже не слишком выгодно становится так повышать. Разве что рассматривать как прокачку артефакторики в целом? Но она меня пока ничем не радовала.
Прохоров ушел, когда уже начало темнеть, а сам он ошибался через раз — усталость свое брала.
— Тяжела участь артефактора, — сказал он на прощанье. — Когда еще заработаешь, а семь потов сойдут сейчас.
— Тяжело в ученье, легко в бою.
— А как же. То-то Коломейко за все подработки хватается. Как думаешь, вернется он?
— Вряд ли он все вывезет за раз.
— Разве что. Ну до завтрева, Петь.
— Завтра я в зоне до вечера, — спохватился я. — С деминскими до Мятного иду. Заказ-то мы от алхимиков не выполнили.
— Послезавтра?
— Давай с утра? — предложил я. — А после обеда я у границы зоны пройдусь. Механизмусов поищу.
— Какие там механизмусы? — пренебрежительно бросил Прохоров.
— Мелкие, — согласился я. — Но я и устойчивость к зоне потихоньку прокачиваю.
— Получил? Или ждешь?
— Получил. Аккурат после глубинника.
— Тут да, не сдох — значится, годен для зоны, — заржал Прохоров. — Тады послезавтрева приду утром.
Дома я обнаружил очередную безголовую курицу на столе, уже закопченную, но не разделанную. Ругать Валерона я не стал — меня самого раздражал курятник под боком. Меньше кур — меньше шума, а птицеводство не подходило ни мне, ни моему помощнику. Подозреваю, что наш вариант этого занятия не устраивал и кур — иначе с чего они так заполошно орали постоянно?
Валерон выставил рядом трофейный котел, куда я забросил курицу, отмытую, выпотрошенную и порезанную, вместе с почищенной картошкой. Сметана, увы, закончилась, так что будет курица практически в собственном соку, если не считать картофельного.
А пока она тушилась, я занялся доведением артефакта до готовности. Валерон, проникшийся важностью моего дела, не бухтел под руку, а гипнотизировал котел. Хотя, может, он опасался, что без присмотра тот может исчезнуть? Потому что конкретно с этим котлом такое уже было, когда он покинул прошлых владельцев.