— Ты про ужин не забыл? — неожиданно поинтересовался Валерон. — Мне на нем, конечно, ничего не перепадет, но это не причина, чтобы тебе не идти.
Я очнулся, глянул на часы и понял, что еще немного — и я бы уже жестоко опаздывал. Принялся собираться.
Чужая одежда сидела непривычно, но движений не сковывала. Вставал вопрос с оружием — без топорика я уже чувствовал себя голым, но к костюму он никак не подходил, вызывал диссонанс. Пришлось обойтись артефактами и клинком с креплением на ноге. На последний, после того как узнал о привязываемом оружии, я надеялся куда меньше, чем на собственную магию. Вот она точно всегда со мной.
Валерон дернул носом, метнулся и притащил часы Фырченкова.
— Ворованные, — намекнул я.
— Кто это знает? — парировал Валерон. — Без часов ты будешь выглядеть недостаточно аристократично. Вот здесь должна висеть цепочка, хочешь ты того или нет. А сами часы можешь даже не вытаскивать. Кому там нужно будет твое мнение по поводу времени? А если и понадобится — вероятность того, что конкретно этому типу Фырченков жаловался на пропажу часов, стремится к нулю.
Валерон настаивал, пришлось уступить. Часы встали как родные. Главное, не показывать никому ничего, кроме цепочки.
— Трости не хватает, — хихикнул Валерон. — И подстричься бы тебе не мешало.
Волосы действительно казались длинноватыми, но этот вопрос я решил просто — перевязал излишки на затылке кожаным шнурком, после чего стал выглядеть вполне прилично. Бриллиантином для укладки волос, который был в чемодане, пользоваться не стал — никогда не нравилась излишняя прилизанность. К ней не только тросточка нужна, но и усы, тонкие и загнутые на кончиках.
Я развесил на артефактной вешалке плащ, чтобы он почистился и расправился до моего прихода, после помещу в чехол и повешу где-нибудь. Можно было бы сказать, что проблема с одеждой на осень плащом была решена, но это не так — в костюме я разгуливать не собираюсь, а к моей обычной одежде нужна куртка попроще.
Последним штрихом стали перчатки, относительно новые, но еще хранившие память о бывшем владельце. Зеркала у меня не было, увидеть себя со стороны я не мог, пришлось полагаться на мнение Валерона, который внимательно осмотрел меня со всех сторон и вынес вердикт, что сойдет.
Чувствуя себя второсортным актером из исторического сериала, я отправился на ужин, где был настроен удовлетворить и собственный интерес.
Лакей в этот раз отнесся ко мне с куда бо́льшим уважением, когда я ему отдавал шляпу с вложенными в нее перчатками. Еще бы, теперь я выглядел как человек, имеющий право на пребывание в княжеском доме.
Кроме князя и его дочери, на ужине присутствовали Козырев, оба целителя, артефактор — конкурент Коломейко и отец Тихон. Насколько я понял, появился я последним и после меня уже больше никого не ожидалось, потому что вскоре после моего прихода всех пригласили пройти в столовую.
Честно говоря, столовая не потрясала. Было очень заметно, что ее рассматривают как нечто временное и не собираются вкладываться. Скорее всего, приличную мебель не успели вывезти, а потом — на что хватило, на то и хватило. Гостиная в этом плане выглядела намного представительней.
За молитву перед ужином отвечал отец Тихон — он загудел быстро и размеренно подходящую случаю молитву, и голоса остальных тонули в его зычном басе. Разве что голос артефактора выдавался. Федор Ильич Ганчуков обладал голосом под стать своему сложению — объемному, но не толстому. В его внешности все казалось чрезмерным: большая голова с крупными чертами лица, крупное туловище и широкие ладони, настолько напоминающие экскаваторные ковши, что вряд ли способные на тонкие манипуляции.
Перемены блюд подавали с неким пафосом — не абы кому прислуживают, а целому князю, а застольная беседа велась как в любом другом княжеском доме, если идет между приглашенными гостями, а не подчиненными или родственниками.
Не обошли вниманием и меня. Я думал, что первую шпильку отправит Мария Васильевна, но я ошибся.
— Как вас угораздило, Петр Аркадьевич, попасть на обучение к этому прохиндею Коломейко? — возмущенно прогудел Ганчуков. — Все знают, что он не способен создать что-то серьезней мухобойки. А туда же — учеников берет.