— Я же не одна, а с Алексеем Фомичем, — удивилась княжна.
— Иногда это служит отягчающим обстоятельством, — пробурчал я.
Поскольку уже понял, что часы придется показать, замок дезактивировал и пригласил гостей внутрь. Разумеется, извинившись за беспорядок, потому что гостей не ждал и убрать те же разложенные детали перед уходом не удосужился. Как и убрать разбросанные вещи.
Первое, что бросалось в глаза, — это не часы, а раскрытый чемодан, потому что содержимое я как вытащил, так и разложил рядом.
— Это всё вещи Верховцева? — заинтересованно уточнила княжна.
— Честно говоря, я не спрашивал фамилию погибшего, — покаялся я. — Пока вещи безличные, к ним отношение совсем другое.
— Верховцев был не настолько хорошим человеком, чтобы о нем здесь переживали, — пренебрежительно бросила княжна. — Высокомерный, скандальный. Чуть что — вызов на дуэль, если речь шла о человеке нашего круга. Мне кажется, с чемоданом вы переняли эту его неприятную особенность, сразу разругавшись с Ганчуковым.
— Вовсе нет, Мария Васильевна, я человек сугубо мирный. Но оскорблять себя никому не позволю. Тем более какому-то Ганчукову, который больше пускает пыль в глаза, чем что-то умеет. Кстати, как вы думаете, гибель Верховцева была случайной или все же к его устранению приложила руку тайная организация?
— Мне кажется, нет, — ответил за княжну Козырев. — Верховцев принадлежал к тому типу людей, которые стремятся показать собственную значимость всеми доступными средствами, как честными, так и не очень. Придать себе флер загадочности как раз было в его стиле. Я разговаривал с выжившими членами той злополучной артели. Глава ее погиб, пытаясь спасти дворянина, а тот погиб исключительно по собственной глупости и нежеланию подчиняться приказам в группе. Поэтому, собственно, артели и не любят брать дворян.
— Верховцев был не самым хорошим человеком, но убивать его ни у кого причин не было, — подытожила княжна. — Среди его вещей нашлось что-то необычное?
— Что вы имеете в виду? Вряд ли жестянку с гуталином.
— Не знаю. Он постоянно хвастался добычей.
— Если что и было, то увезли родственники Верховцева вместе с артефактами. В чемодане — только поношенная одежда.
Княжна дернула носом, выражая свое отношение к чужим поношенным тряпкам, хотя я ей даже не заикнулся об исподнем потрясающего качества. Она огляделась и перенесла свой интерес на другой предмет.
— Понимаю восторг Алексея Фомича. Часы очень интересные. А это?‥ — она подошла к столу и с интересом изучала разложенные детали для паука. — Это что будет? Какой-то механизм?
— Металлический паук. Схема с механизмусов выпала, решил собрать себе помощника.
— Вот это да, — восторженно округлила она рот. — Я бы тоже не отказалась от подобного.
Надо признать, что когда княжна не строила из себя великую воительницу, она казалась намного приятней. Или дело было в том, что я ей уже простил уничтоженные гусеницы? Внешне Мария была куда симпатичней Натальи. Что в защитной одежде, что в дамском платье, она однозначно притягивала мужской взгляд, чем беззастенчиво пользовалась. Может, и покойный Верховцев отправился в зону, чтобы доказать что-то именно ей. Тем не менее я сказал:
— Мария Васильевна, если у меня получится что-то законченное, экземпляр непременно презентую вам.
— Зачем же сразу презентовать? Мы в состоянии купить понравившийся механизм.
— Мне будет приятно подарить собственноручно сделанное изделие столь красивой барышне, — почти не покривил я душой. — И потом, я пока не сделал ни одного законченного образца. Может, и не выйдет ничего путного.
— Но если выйдет, Петр Аркадьевич, то я хотела бы такой механизм иметь. У княжны Волковой механическая собачка. Это забавно, но и только. Иметь механического помощника было бы куда авантажнее.
Не думаю, что она была так уж уверена в моих талантах. Скорее, забрасывала удочку на будущее, надеясь получить что-то нужное потом, когда я научусь делать хоть что-то. Или это было попыткой привязать нужного княжеству механика. В конце концов, заказы у меня были, пусть не ежедневные и довольно простые.
Не знаю, почему мне так казалось: княжна выглядела по-настоящему заинтересованной и все внимание уделяла мне, почти не обращая внимания на Козырева. Возможно, сказалось пренебрежение по отношению к погибшему поклоннику, сразу представилось, что она будет говорить обо мне другим, если уж покойному не досталось ни одного теплого слова.