Чувствовал себя я ужасно. В жилах бушевал самый настоящий огонь, который утихал, но очень уж медленно и, как мне показалось, совершенно независимо от зелья регенерации. Происходило это волнами: он то усиливался, то ослабевал.
— Зачем в глаза лили? — спросил я, не рискуя их пока открывать.
— Через слизистую быстрее впитывается, — тявкнул Валерон. — Ты зубы сомкнул намертво, поэтому я Мите скомандовал лить туда. Ты как?
— Хреново, — честно ответил я. — Можете воды принести, чтобы глаза промыть?
— Это зелье для глаз безобидно, — возразил Валерон, в то время как Митя куда-то загрохотал. — Можно не смывать.
— Щиплет, — пояснил я.
Вскоре Митя ткнул мне в руку кружку с водой. Воды там было максимум половина, но мне хватило, чтобы вымыть остатки зелья из глаз, после чего я их открыл и обнаружил, что моя одежда местами прогорела, а сам я лежу в луже куда более обширной, чем казалось раньше. Одним бутыльком зелья столько не выльешь.
— Что со мной было?
Голос вырывался с хрипами, как будто ему приходилось пробиваться через баррикады в горле.
— Похоже, зря ты этот кристалл использовал. Ты немного загорелся, — тявкнул Валерон. — Мы тебя обливали, но это не сильно помогло.
Я поднял руку к голове и обнаружил проплешины и там. Ресницы вроде остались целыми, и то хорошо. А вот стригся я однозначно напрасно — сейчас придется все сбривать, чтобы не выглядеть зараженным лишаем. Я с трудом приподнялся и сел, облокотившись о стену. В голове будто набат забил.
— К целителю бы тебе, — обеспокоенно тявкнул Валерон.
— Не дойду, — покрутил я головой.
— А если Митю с запиской отправить? Я проконтролирую.
— Не напишу. Горит всё.
Я поднял руку, на кончике пальца вспыхнул огонек. Записку я только выжечь могу, и то не факт, что получится что-то понятное — руки дрожали как у запойного пьяницы.
— Ага. Ты горячий как печка и кое-где дымишься, — поддержал меня Валерон как мог. — Пол под тобой местами обуглился, но не загорелся нигде. Мы с Митей бдим, тушим сразу. Может, на улицу? Там холоднее.
Предложение показалось дельным. Встать я смог только на четвереньки, да и на них двигался пошатываясь, но до крыльца дополз. Там с трудом сел. Огонь внутри периодически то ослабевал, то усиливался. Но улучшений не было, временами я сваливался в полузабытье, отчаянно боясь, что не удержу огонь в себе и спалю собственное жилище. Митя и Валерон вокруг меня суетились, но помочь ничем не могли.
Повезло, что в одно из просветлений ко мне заявился Прохоров.
— Петр, че с тобой? — заорал он с улицы.
Валерон благоразумно испарился, а Митю я отправил открыть калитку. Он справился, хоть и не с первого раза — засов был не из легких.
— Петь, че с тобой? — повторил Прохоров, тронул меня за руку, тут же отдернул и затряс своей.
— Целитель нужен, — прохрипел я еле слышно. — Второе сродство к Огню принял сдуру.
Прохоров сбросил рядом с крыльцом гору вещей, с которыми почему-то пришел, и рысью рванул на улицу. Надеюсь, за целителем, а не от меня подальше.
Отключился я после его ухода почти сразу, а включился от ощущения прохладного потока, смывающего жар с измученного тела. Приоткрыв глаза, я увидел перед собой целителя — одного из тех, кто был на ужине у Куликова. Я даже имя вспомнил — Тимофей Иванович. В этот раз лицо целителя казалось не столь благодушным, как на ужине. Сурово сведенные брови намекали, что мой случай не такой уж и простой. Увидев, что я открыл глаза, целитель сказал:
— Прохоров мне сообщил, что вы использовали сродство к Огню, хотя у вас одно уже было. Неужели это правда?
— Да бредил он, — уверенно бросил Прохоров. — Я ж вам так сразу и сказал, что бредит и чушь всякую несет. Где это видано, чтобы второе сродство нашлось? Я ни разу не слышал.
— Мало ли чего вы не слышали, Григорий, — заметил целитель. — Такое случается, хоть и очень редко. Так как, Петр Аркадьевич, правда ли, что вы использовали кристалл со сродством к стихии, которая у вас уже была?
— Правда.
Мой голос был тихим и хриплым, но теперь скорее из-за того, что ужасно хотелось пить. А еще я начал ощущать уличную прохладу. Ветер бодряще задувал в недавно прожженные вентиляционные отверстия моего облачения.
— Тимофей Иванович, а не зайти ли нам в д-дом.
— Что, холодно стало? — ехидно спросил он. — Эх, Петр Аркадьевич, дурья ваша голова. К чему такой риск? Нельзя использовать второе сродство, если хотя бы одно заклинание из его группы не достигло пятидесятого уровня. У вас достигло?
Я зачем-то решил глянуть на Искру, как самое высокоуровневое заклинание. Ее уровень у меня не изменился. Зато Модифицированная удача хапнула сразу два и стала девятого уровня. Похоже, я чуть не загнулся. Сродство к Огню стало теперь усиленным, но проверять заклинания не тянуло — Огонь внутри только начал успокаиваться, и любое его использование может привести к срыву.