В таком ракурсе вина Вороновых в нападении на меня действительно оказывалась под вопросом. Если кто-то занимался устранением лиц определенной крови, то в первую очередь он выбирал тех, до кого проще добраться. Прямо в некрологах этого сказано не было, но ни одной смерти не случилось в княжеских столицах, где представители семьи находились под охраной. Я пока не был уверен — нужно было бы глянуть генеалогическую книгу княжеских родов — но, похоже, выпалывались все побочные ветви. Верховцев в этом плане был исключением — второй сын князя, столь близких родственниках в некрологах не было, если не считать умерших от старости или тяжелой болезни. Но случай с Верховцевым мог быть и случайностью — тогда его часть реликвии лежит на месте гибели. Последнее я точно проверю.
Кроме подозрительно частых смертей представителей определенных родов, мною была обнаружена набирающая рост кампания по лишению титула князя тех, у кого больше не было реликвий, а территории уменьшались и уменьшались, стремясь к нулю. Такое катастрофическое положение с землями, как у Куликова, было еще и у Вересаевых. Тем тоже оставалось до потери своих земель один-два года. Чуть лучше было дело у Верховцевых, но у тех земельное владение было крупнее и вытянуто этакой сосиской, которая хоть пожиралась по приличному куску ежемесячно, но до окончательного поглощения такими темпами должно пройти еще года три-четыре, а то и все пять.
Тем не менее Верховцев тоже был в списке князей, которых предлагалось лишить титула как не сумевших защитить свое княжество и лишившихся действующей реликвии. Причем продвигалась эта идея даже не императором, а группой князей с действующими реликвиями во главе с князем Молчановским. То есть я не исключал, что делалось это с подачи императора, желавшего заполучить больше власти, но подавалось это как инициатива князей. Причем лозунги были красивыми: «Не достоин титула князя тот, кто не может защитить свои земли и своих людей!», «Князь — это не только звучный титул, но и обязанности». «Не дадим позорить почетный княжеский титул». Короче говоря, миры меняются, люди — нет.
Буквально перед закрытием конторы принесли почту, включающую новые газеты и несколько писем. Две газеты делопроизводитель протянул сразу мне, а письма начал сортировать: часть — откладывал к княжеским газетам, часть сразу вскрывал, знакомился с содержимым.
— Еще один отказ пришел на ваш запрос, — сообщил он мне, когда я уже попрощался и собрался уходить, не найдя в новых газетах ничего для себя интересного.
Глава 26
На обратном пути из конторы я встретил Ганчукова, поздоровался подчеркнуто вежливо, ожидая полного игнорирования с его стороны. На удивление артефактор не пренебрежительно отвернулся, а расплылся в радостной улыбке.
— Петр Аркадьевич, какая приятная встреча. Поговаривают, вы пострадали от неаккуратного использования кристаллов? Что же вы так? Осторожнее надо быть. Нельзя, чтобы мир лишился талантливого артефактора. Нас и без того мало.
— Разве артефакторов мало?
— Артефакторов — море разливанное. Талантов — единицы, — уверенно заявил Ганчуков. — Ваш замок — очень искусная работа. Кстати, продадите мне схему? Хорошо заплачу. Рублей пять точно такая стоит.
Я рассмеялся.
— Мне кажется, она стоит намного дороже.
— Это вам кажется. Сразу видно: человек — новичок в артефакторике. Ладно, исключительно из уважения к вам… Десять рублей — прекрасная цена.
Было похоже, что он не отстанет, поэтому я решил свернуть разговор.
— Я подумаю.
— А что здесь думать? Продавать надо. Когда еще вам предложат такую хорошую цену. Обычная цена для схем запирающих артефактов: три-пять рублей. Я же вам в два раза выше обычной цену даю.
Ганчуков действовал напористо и уверенно, в расчете, что задурит мне мозги и выцыганит схему, по которой будет потом строгать артефакты. Теоретически я даже мог бы ему продать схему, но только первого уровня, потому что дальше у меня все равно будет улучшенный вариант. Но цена должна быть в тысячах, а не в рублях.
— Вы сейчас говорите о ценах на стандартные схемы. На нестандартные цена варьирует от нескольких сотен до многих тысяч. Это если вы вдруг запамятовали, Федор Ильич.