Поднялся он, вышел из тордоха следом за Кедровкой, окликнул:
- Я - огонь, ты - дым. Вместе мы вверх поднимались. Знаю я, что ты впрямь улетала, знаю, что келе видела.
Обернулась Кедровка. Снежинки с небес летят, на её волосы садятся, на горячих щеках тают.
- Хорошо, - сказала. - Это хорошо, что веришь мне.
Высунулась из тордоха Куропатка:
- Замёрзнуть хочешь вместе с моей глупой сестрой, Искра?
Вздохнул Искра:
- Оленей покормить надо мне.
Рассмеялась Куропатка:
- Сами они прокормятся!
А Кедровка в лицо Искре взглянула:
- Впрямь непростые олени?
И не стал Искра её от себя гнать. Стояла Кедровка рядом, смотрела, как олени с медвежьими клыками горячую кровь с ладони Искры слизывали - а сумеречный медвежонок, тень в метели, снег глотал, на который капли крови упали.
- Вот они какие, келе... - сказала тихонько.
Усмехнулся Искра:
- Вот ты какая... шаманка.
Отвернулась Кедровка в сторону:
- Никакая я не шаманка. Твоими глазами вижу, твоими ушами слышу. Чую, какой жар от тебя идёт - и тепло мне.
- Маленькое вдохновение, - сказал Искра. - С самую малую мошку, а летает.
Вслух Кедровка не согласилась - но и спорить не стала.
В тордох они вернулись, когда сам Чёрная Скала огонь кормил - тюлений жир лил в него.
- Благодарю, - шептал, - тебя, общий отец, за то, что нам помог и сыну своему, - последнюю каплю из плошки вылил, к Искре повернулся. - Ты, Искра, - сказал весело, - любой моей дочери рукавицу дари. Хочешь - обе подари, дочери мои тебе другие рукавицы красным бисером вышьют.
Рассердилась Куропатка, а Кедровка смутилась. И богатый человек Чёрная Скала рассмеялся.
А Искра об этом ничего говорить не стал. От того, как Кедровка кончик косы прикусила, тепло стало ему - но говорить об этом не время и рукавицы дарить не время.
- Пурга унялась, - сказал Искра. - Пора ехать мне.
Не стал Чёрная Скала возражать. Бисер юколу и оленину варёную в мешок положила - в дорогу. Пошёл Искра запрягать своих оленей-келе - и снова за ним Кедровка выскочила.
- В тордох иди, - сказал Искра. - А то от холода ослабеешь, и Лихорадка снова тебя возьмёт.
- Я пойду, - сказала Кедровка. - А ты вернись. Я с тобой рядом летала, я думать о тебе стану. И - возьми с собой мою куклу, Искра. На удачу.
Улыбнулся Искра.
- И малицу с белыми куропатками надеть, чтобы с куклой играть веселее было?
Взглянула Кедровка сердито:
- У всякого свой тайныкут, Искра. У меня оружия нет, я тебе даю кусочек своей радости. Может, он тебе пригодится, когда одинокий путь будешь искать в темноте.
И куколку протянула - из тальниковых прутьев сплетённую, завёрнутую в пыжик, подпоясанную красной ниточкой. С ладонь ростом, не больше.
Взял Искра куклу. За пазуху сунул её, как шаманский амулет. Послушал, как Чёрная Скала с пастухом разговаривает, как пастуха просит к Круглому озеру весточку отнести - Ранней Заре сказать, что сын её к Песцовой реке подался. И хлестнул оленей.
Ступили олени на снежную пелену, вьюгой разглаженную. А на снегу следы горят - будто кто тлеющие угли разбросал. Дымятся следы - а снег не тает под дымом. Незримые эти следы; келе эти следы оставил.
Повернул Искра упряжку и поехал по дымным следам - искать место, где Срединный мир с Нижним сходится.
***
Ветер устал, лёг в засыпающие снега, отдохнул и снова поднялся, когда добрался Искра до скальной гряды, что Каменной Гривой зовётся. Привели его следы к узкому тёмному провалу между вековых глыб - и догадался Искра, что этот провал и есть ворота в Нижний мир, через которые злая нежить во плоти на землю выходит, чтобы людей пожирать.
Никто из людей живым под землю не спускается - только мёртвых под землю кладут, нельзя туда живым, не место там живым, никогда живые из-под земли не возвращались. Но Искра о том давнем запрете не разрешил себе думать. Стал провал рассматривать.
Провал невелик. Сильный воин с плечами, на которые можно оленя-трёхлетка взвалить, нипочём не пробрался бы в щель эту - но Искра до сильного воина ещё не дорос. Усмехнулся он про себя: шаманчик-мышонок сквозь мышиную нору в Нижний мир пробраться хочет! - и свистнул медведям, чтоб из оленей вышли они. Придётся Искре нарту свою у провала оставить - но медведей он с собой взять решил: помощь деда, шаманская сила, есть, кому спину прикрыть, когда дойдёт до драки.
Вышли медведи из оленей - и легли олени в изнеможении. Взял Искра с собой нож и бубен - к провалу пошёл.
Медведи в чёрную трещину пургой ворвались - только загудело в камнях. Медвежонок, маленький келе, верный товарищ - струйкой позёмки проскользнул. А Искра еле пробрался, клочья парки на камнях оставил - но пробрался всё-таки.
И оказался в мире мрака, что был ему знаком по шаманским полётам.
Каменный чертог вокруг, ущелье подземное. Огляделся Искра - и узнал это место.
- Вот, - шепнул. - Это здесь безглазые совы путь стерегут. Лёгкая душа мимо них сквознячком пролетала - а как же мне во плоти пройти? Услышат они шаги живого человека - а живым сюда нет пути.
Медвежонок забеспокоился, за рукав потянул Искру - мол, не годится живому в мир келе соваться, а с такой сильной и злобной нежитью, как совы эти, слепые стражи, и медведям справиться тяжело. Заглянул медвежонок Искре в лицо: вернёмся?
Искра только головой мотнул:
- Нельзя мне. А путь мы только начали.
И тут что-то за пазухой словно кольнуло слегка. То ли маленький коготок, то ли сломанный прутик. Сунул Искра руку под парку - и вытащил куклу.
А кукла вдруг встряхнулась, как живой птенец, и сказала тихонько - тоненьким голоском:
- Мать моя и создательница, Кедровка, к груди меня прижимала и тебя хранить велела - я тебе помогу, Искра.
Посмотрел Искра на куклу: обычная кукла, таких девочки себе десятками делают. Головка - колечко, из тальника скрученное, вместо волос - пучок меха, прутики-ручки, прутики-ножки. Как такая помочь может?
- Глаз у тебя, - улыбнулся, - нет, чтобы видеть, ушей нет, чтобы слышать, рта, чтобы говорить. Не пойму я, как ты говоришь со мной - и как с безглазыми совами собираешься совладать, не понимаю.
Хихикнула кукла тоненько - голосом Кедровки.
- Ты меня душой слышишь. У тебя душа есть, чтобы чувствовать, а у Кедровки - живое тепло, да и голос свой она дала мне. Не сомневайся, Искра, поставь меня на землю и иди вперёд.
Усмехнулся Искра, прутики-ножки в мёрзлый песок воткнул. Вперёд пошёл, к той лестнице, которая в глубины мрака ведёт - и кукла за ним на ножках-прутиках побежала, как птенец. Удивились келе-медведи, проводили её взглядами - но пропустили.
Сделал Искра ещё несколько вдоль ущелья - и вдруг хлестнул чёрный вихрь. В тёмной высоте слепые совы проснулись, железные крылья расправили, железными клювами защёлкали:
- Никогда тут шагов человека не слышали - и вот, человек идёт! Живой в Нижний мир спустился! Горячая кровь, свежее мясо! Давно уже не было совам такого угощения!
Замер Искра на миг - и тут кукла выскочила вперёд, побежала вглубь ущелья, а сама хохочет и голосом Кедровки кричит:
- Да-да, вот она - я! Только вам меня не поймать, безрукие, не увидеть, безглазые! Живая девочка из Срединного мира из вас похлёбку сварит, ваши перья в очаге сожжёт!
От такой дерзости разъярились безглазые совы, слетели со скал вниз - человека искать. Воздух от ударов железных крыльев застонал. Щёлкают совы клювами, когти железные растопырили - да только маленькую куклу поймать не могут, промахиваются. А она в щели между камнями прячется - и кричит оттуда насмешливо: