Взяв себя, наконец, в руки, Никита шумно выдохнул, развернулся и спустился по ступенькам.
– Кажется, твоя сестра чем-то расстроена, – расплывшись в извиняющейся улыбке, произнесла Ксения, – вы поссорились?
Никита угрюмо покачал головой.
– Не обращай внимания, как поссорились, так и помиримся, не в первый раз. Пошли провожу, а то у меня еще дел по горло, – последние слова прозвучали резковато, но это не помешало Ксении, под предлогом скользкой мостовой, крепко уцепиться в локоть Стойчева.
Всю дорогу она болтала о новых купленных ею семенах, о взошедших цветах и плохо идущих продажах, не обращая внимание на молчание своего провожатого. Казалось, ей нравился звук собственного голоса, а отвечают ей, или просто кивают головой невпопад, значения не имело.
Ник шел вперед спешным шагом, стараясь как можно быстрее доставить женщину домой, чтобы отправиться на то самое дело, ради которого пошел на конфликт с оставшейся дома малышкой.
– Сегодня ко мне в магазин заходил Влад Пронин, сосед наш. Все уши про сестру твою прожужжал, я даже пошутила, не влюбился ли он. Покраснел, как школьник, – у Ксении наконец-то получилось привлечь внимания Никиты, но рассчитывала она явно не на то, что мужчина, резко развернет ее к себе, и пронзит яростным взглядом желтющих глаз.
– В следующий раз передай ему, чтобы я его и близко рядом с Искрой не видел, – прорычал он, еле сдерживая оборот.
Сидящий в клетке волк, при одном имени пацана, который вдруг решил приударить за его девочкой, начинал сходить с ума, пылая от прожигающей внутренности ревности. Противное чувство, и такое горькое, что тошнота подкатывала к горлу. Попадись ему сейчас этот Влад, встреча была бы не из приятных.
– Но почему? Или ты считаешь ее маленькой для подобных отношений? – все не унималась непонятливая цветочница.
Маленькой… нет, Ник больше не считал ее маленькой.
Когда это произошло он не знал. Может в тот момент, когда увидел лежащей на простынях, когда она, удовлетворяя себя, произнесла, находясь на вершине экстаза, его имя. Или может еще раньше, когда его волк, в ее присутствии, начал рваться наружу, и пытаться наполнить свои легкие сопровождающим ее ароматом кофе и аниса.
Заметив его замешательство, Ксения как-то невесело хмыкнула.
– Не знай я, что ты ее брат, решила бы, что ревнуешь.
– Кажется, мы пришли, это не твой дом? – решил сменить тему Ник, увидев на одном из домов табличку с названным ранее цветочницей номером.
– Ага он самый. Спасибо, что проводил, – мило улыбнулась ему женщина, а затем закрыла глаза, встала на цыпочки и потянулась к лицу Стойчева губами.
Понимая, к чему все идет, Ник сделал шаг назад и застыл на месте, чувствуя себя последним дураком. Повелся, как мальчишка, на разговоры о том, как ей страшно. Проводить вызвался, лишь бы из дома по делу сбежать, а у Ксении на уме отнюдь не цветочки были, а пестики с тычинками.
– Прости, но тебе лучше найти кого-то другого.
– Черт, это ты меня прости, – женщина резко отпрянула, от смущения не зная, куда деть глаза, – просто, все так сложилось… ты, фонарь этот, сказочная погода со снегом. Я так раньше никогда на мужчин не вешалась, а сейчас… Прости, – отвернувшись, Ксения бросилась к своему крыльцу, поднялась по ступенькам верх и очень быстро скрылась за дверью.
Невесело хмыкнув, Никита развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал по направлению к дому, где проживало семейство Берендеевых.
Понимая, что «приветливые» хозяева на порог его, по-хорошему, не пустят, он решил действовать не совсем законными методами, которые могли бы напугать Искру. И поэтому за решение оставить ее в безопасности дома, они с волком проголосовали единогласно.
***
– Какого черта ты творишь, ирод проклятый! – от крика мамаши Берендеевой у обычного человека вылетели бы барабанные перепонки, но Ник лишь поморщился и продолжил сжимать горло обрюзгшего от пьянства Васьки, который заупрямился, ни в какую не желая отвечать на вопросы Стойчева, – ворвался к нам среди ночи, и давай расправу чудить! Я полицию вызову сейчас, живо тебя под белы ручки выведут и в кутузку посадят!
– Прежде, чем полиция сюда доедет, я твоему сынку шею сверну, болезная, – сверкнув в сторону женщины волчьими глазами, Никита сильно тряхнул Ваську, – рассказывай, давай, что видел, что слышал. Про свой обморок другим лечить будешь. Вижу, как глазки бегают, скрываешь ты что-то.