Филипп встал. Встал легко, вскочил по-молодецки, как раньше, ибо слабость ушла. А потом вспомнил сияющего грима и коридор, который вел дальше под землю, и задался вопросом: а что же там, под горами? Но спуститься ниже не представлялось возможным. Даже он не сможет дойти туда из-за тумана, осевшего на дне зала и становящегося тем гуще, чем ниже пришлось бы спускаться. Что же за существо охраняло проход, что за чудной грим то был, у которого сверкали не глаза, а все тело, как в ночи, разрываемой грозой? А ведь пещеры, отметил про себя Филипп, идут на север, к Донту, располагавшемуся по ту сторону гор.
Солрагцы стояли под лазом, ведущим на поверхность земли, и наслаждались тем скудным светом, что лился на них сверху. Отдышавшись после возвращения и оттаяв от липкого страха, они ждали приказа. И он последовал:
— Возвращаемся, — сказал Филипп. — По крайней мере, мы выяснили, что никакая бестия графству более не страшна.
— А те твари? Те летающие чудища Граго? — скромно спросил солрагец.
— Это просто старые гримы, которые видели древних существ на заре Слияния. Судя по всему, они питаются туманом, лежащим в пещерах, и далеко отходить либо не могут, либо не хотят. Иначе небо над нами уже почернело бы от их крыльев.
И Филипп поднял голову вверх, к лазу, где виднелся синий кусочек неба. Что же летало под этими небесами две тысячи лет назад? Сколько же крови пролилось в те страшные эпохи, когда мир Хорр слился с миром людей? И какие тайны скрывают в себе горы, поднявшиеся из пустошей за несколько десятилетий? Граф отчаянно вспоминал то существо у прохода, схожее с грозовой тучей, и пытался найти хотя бы какое-то подобие в сказках, поведанных ему стариками подле реки Алмас, где он вырос. Но ни о чем подобном люд не толковал даже пятьсот лет назад, а значит, все эти века это нечто не вылезало из пещер, таясь во тьме и считая ее своим домом.
Отряд с трудом поднялся по веревке, чувствуя в теле слабость. Спустя час четверо гвардейцев спали на своих льняниках как младенцы, а Филипп все сидел и размышлял о древних временах.
Глава 3. Попытка бегства
Элегиар. 2152 год, весна
В небесах раскатисто громыхнуло. Юлиан поднял голову, увидел тяжелые, свинцовые тучи и замедлил шаг. Затем обернулся на мгновение, чтобы разглядеть преследователей. Мужчина, низкий, в сером потрепанном плаще, казалось бы, простой ремесленник, следовал за Юлианом уже больше часа. Справа за прачечной показался еще один. Как минимум двое шли следом, словно хвост, наблюдая за каждым его шагом.
Илла обещал дать ему возможность ходить по Мастеровому району — и обещание сдержал, — но всегда отправлял следом охрану, которая раздражала.
Темно-серое небо расчертила молния. По черепицам затарабанил дождь, усиливаясь. Люд, заторопившись, пошмыгал кто куда: кто спрятался под крыши, кто нырнул в манящие запахами еды проемы таверн. Толпа хаотично потекла, и Юлиан, воспользовавшись моментом, слился с ней. Потом резко завернул на узкую улочку, пропитанную облаком оседающего от ливня смрада нечистот, и перемахнул через ограду. Во дворе доходного дома бегали женщины, спешно снимая с веревок вещи. Кто-то захлопнул ставни, кто-то, наоборот, открыл их, чтобы впустить дождливую прохладу весны. Прижавшись к калитке, Юлиан услышал шаги: преследователи прошли мимо с другой стороны ограды, шлепая по лужам.
— Где он?
Напарник не ответил, и охрана скрылась за поворотом кривого, как южные ножи, проулка. Дождь усилился и обратился злым, сплошным ливнем.
— Эй, что тебе надо? — крикнула одна женщина из-под навеса.
Не ответив, Юлиан отворил калитку. Он вернулся на улочку и заторопился исчезнуть на мостовой. Стремительные ручьи побежали меж плиток, от стука капель грохотали черепицы. Он обогнул бордель и зашагал к западной части города, к трущобам. Там обитала нищета. Именно в трущобах произошел Гнилой суд, когда из-за Вицеллия Гор’Ахага отравились и погибли тысячи жителей.
Юлиан шел больше получаса, петляя по узким дорогам, перескакивая калитки внутренних дворов и появляясь с другой стороны квартала. Кажется, если преследование и было, то он смог оторваться. Будто в подтверждение мыслей зазудел браслет, и раздражение кольнуло руку, растеклось до предплечья, где и затихло. До таинственного дома слуги Пацеля осталась пара поворотов.