Два консула еще некоторое время лениво беседовали перед отворенными дверьми. Беседовали они сначала о приятной осени, о таинственной смерти одного из наместников Дюльмелии, а потом перешли к драке между мастрийскими и эгусовскими приезжими в харчевне Элегиара. Там отошли к Праотцам больше сотни человек. Призрачные гримы еще долго бродили в том квартале, втягивая их души, пока мертвецов не унесли на мясные рынки.
Во время беседы архимаг, не сдержавшись, зевнул. Он всю ночь корпел над трудами своего деда, известного исследователя Бабабоке Наура. А после ухмыльнулся.
— Что же им еще делать, этим несчастным мастрийцам, — произнес он. — У их земель на юге хохочут и бесчинствуют, как у себя дома, юронзии. А в мастрийском дворце сидит дряхлый безумный король, умудрившийся в безобидной стычке на Куртуловском озере потерять последнего наследника. И это с их численным превосходством-то в двести магов… О, этому королевству без короля только и остается, что доказывать свою мощь в тавернах!
Позже архимаг стал расспрашивать, сколько мрамора извлекают рабы Иллы из его рудников, а тот, в свою очередь, поинтересовался делами семьи своего собеседника.
— Моя супруга, — отвечал Абесибо, и губы его растягивались в вежливой полуулыбке, — как и следует хорошей женщине, опекает меня, мой дом, быт и детей. Мой старший сын Морнелий готовится на днях заменить почтенного Йертена на его должности. Сирагро отбыл за Желтые хребты для контроля свежекупленных рудников, о чем ты уже, вероятно, догадался.
— А что же младший Мартиан?
— Все там же… — с неким пренебрежением отозвался архимаг.
— А твоя прелестная дочь, чья красота, по слухам, превзойдет даже красоту прелестницы Марьи? Не отдана ли ее рука какому-нибудь благодетельному мужу?
— Пока в отчем доме.
Абесибо не любил говорить ни о своем младшем сыне, ни о дочери, а потому собирался уже сам спросить насчет здоровья советника, как вдруг в коридор буквально вбежал Дзабанайя Мо’Радша. Все сразу повернулись в его сторону — уж так бурно кипела в мастрийском после энергия.
Дзабанайя в своей древесной маске, укрытой алым шарфом, подлетел к консулам и замер в глубочайшем поклоне. Илла покровительственно улыбнулся в ответ, едва кивнув. Абесибо же вздернул брови.
— Мо’Радша, вижу, вы прониклись модой Элегиара и тоже стали носить маску? — заметил он сухо.
— Я провожу здесь большую часть года! — вежливо, но пылко ответил посол. — Поэтому уже чувствую себя полноценным элегиарцем!
— Тем не менее вы уроженец Нор’Мастри, а маски принято носить кровной аристократии Золотого города, а не приезжим послам. Зачем вам эта маска? Уж не забыли ли вы, где родились и откуда прибыли, а главное — зачем?
— Сердцем я все еще в Бахро, а душой уже здесь! Да и вы сами, если я не ошибаюсь, были рождены в Апельсиновом Саду, который семьдесят два года назад принадлежал Нор’Эгусу.
— И что с того, если я вырос в Байве? Вы пытаетесь уколоть меня этим? — резко отозвался Абесибо.
— Отнюдь, что вы, достопочтенный… Я лишь деликатно обратил внимание на некоторые моменты. Но давайте замнем этот бессмысленный спор…
И мастриец Дзабанайя, дабы не распалять и без того горячий нрав архимага, склонил голову для покорного примирения. Однако Абесибо смотрел уже не на него, а на картину в руках сопровождающих посла людей, закрытую черной тканью.
— Что это? — резко спросил он.
— Ах, это… Подарок… — мягко отозвался посол.
Абесибо Наур опять ничего не ответил, лишь настойчиво продолжил смотреть на увесистый подарок высотой по грудь. Заметив его взгляд, люди из свиты посла, у которых кожа была цвета меди из-за родства с юронзиями, сынами пустыни, смерили его недобрым взглядом и встали перед картиной, чтобы заслонить от чужого взора.
Послышались приближающиеся шаги. Тотчас коридор заполонила густая толпа из прислуги. Впереди всех медленно брел король Морнелий Молиус. Его уже давно прозвали и в народе, и среди придворных Слепым, а потому он шел, держась за руку супруги. Они оба, и король и королева, были облачены в черные, расписанные древесным рисунком мантии до пят. Округлое и бледное как луна лицо королевы Наурики обнимал со всех сторон платок. Так ходили все замужние знатные женщины Элегиара: прятались от мира, как бабочки в куколке. Прятались они, правда, не так тщательно, как предписывалось у тех же мастрийцев или эгусовцев, но и не так вольно, как северяне.
Верхнюю часть лица короля Морнелия укрывал шелковый платок.
— Ваше Величество, — хором сказали Илла и Абесибо.