— Сэр Рэй в этом году стал худ. Он часто захлебывается кашлем и дышит тяжело, будто его грудь придавили копытом.
— Да. К весне я отстраню его от службы. Стать его еще крепкая, потому что ему досталась удивительная родовая сила, но сердце отстукивает последние годы. Если один из его сыновей, Лука, славно покажет себя при сопровождении императора Кристиана в Стоохс, я передам ему звание командира гвардии. Мальгербы, хоть и люди, уже долгие века верно служат Тастемара.
Между тем за спинами графа и графини стоял непрекращающийся гам. Филипп обернулся и бросил взгляд из-за кресла назад, на кричащую и довольную толпу, которая хрустела, грызла, рыгала, чавкала и смеялась.
За столами резко воцарилась тишина. Все решили, что господин делает немое замечание, и принялись неслышно покусывать, говорить шепотом и вести себя смирно, как пахотные кони. Напряжение слегка развеялось, когда Филипп смерил внимательным взглядом пьющего в три горла сэра Рэя, который выжигал свою простуду крепким спиртным, и снова отвернулся к огню.
— Они вас боятся, отец, уважают и чтут, — вздохнула Йева.
— Будь сильной, и с каждым поколением слава о тебе будет обрастать легендами, вознося твою силу под небеса. Но если дашь слабину, то каждый следующий род будет верить в тебя все меньше.
— А… А что с Базилом? — Йева посмотрела вправо, на гобелен на стене, и поджала губы.
— На сенокос у него родилась дочь.
— Понятно.
Йева сглотнула слюну и вздрогнула, когда на ее холодные пальцы легла теплая ладонь отца.
— Все вокруг тебя будут умирать. И им на смену придет следующее поколение: новые друзья, любовники, прислуга, враги. Лишь ты одна будешь идти сквозь время, постоянная и вечная, дочь моя. И я буду рядом с тобой.
Йева кивнула, и Филипп почувствовал, как ее рука пытается выпутаться из-под его ладони. Он нахмурился.
— Что тебя гложет?
— Ничего, отец…
— Не обманывай меня, — сурово заметил Филипп.
Он снова положил ладонь на ее пальцы, погладил. Йева поддалась, но кожа ее осталась мертвенно-холодной, а пальцы задеревенели, не отвечая на отцовские ласки.
— Вы так редко бываете здесь, в этом холодном и жутком крае, — вздрогнула она.
— Ты хочешь, чтобы я приезжал чаще? — Филипп не понимал ее.
— Вы всегда заняты.
— Да, занят. Но коль ты просишь, я попробую через год приехать на пару недель пораньше.
Глаза Йевы заволокла тоска, и она грустно улыбнулась самой себе. Что такое неделя, когда ее сердце плачет от необъяснимой боли, как только отец ступает за порог?
— Тебя это устроит, дочь?
— Да, отец, спасибо…
Филипп ласково улыбнулся и, не будь здесь галдящей толпы, которая снова разбушевалась позади двух кресел, обнял бы свою дочь. Но сейчас он смотрел в огонь, как смотрел всю зиму годом ранее, и прикрыл глаза, опутанные сеточкой морщин. Затем вспомнил то, о чем ненадолго забыл, когда увидел Йеву, и умиротворенная улыбка сползла с его лица.
— Главное, чтобы Горрон нашел Уильяма.
Его дочь тоже забеспокоилась.
— Горрон присылал вам весточку?
— Нет, — озабоченно качнул головой Филипп. — С той зимы я ничего не слышал о нем, но пока не могу поднять шум, чтобы не привлекать внимания. Он должен был достигнуть Элегиара еще летом. Мы обговорили, что он передаст мне письмо с купцами из Золотого города. Один из них, Гуасалай Ра’Шабо, четыре года подряд ездит в мои земли, везет украшения из гагата и арзамасовые ткани.
— И Горрон ничего не передал?
— Ни строчки. Как в воду канул.
— Что же делать? А если те существа, велисиалы…
— Пока ничего. Лишь надеяться на Горрона… — Филипп покрутил на пальце кольцо с треснутым агатом, которое пострадало после удара бестии. — Элрон Солнечный не так прост, как кажется. Он слишком стар и хитер, чтобы позволить взять над собой верх. Это вампир величайшей воли, который дал слабину лишь единожды.
— Когда пал Крелиос?
— Да.
Йева вздохнула, вспоминая настырные объятия герцога Донталя. Помнится, она терпела их как нечто неизбежное, но сейчас была бы рада, если бы он согревал ее холодными зимами. С Горроном из замка исчезла последняя искра жизни.
— А что вы, отец. Что вы будете делать?
— Помогу тебе с отчетами. И нужно привести в порядок двор, потому что это никуда не годится.