14
ВАТИКАН в Риме, Вестминстерское аббатство и площадь Мейфэр в Лондоне, Кремль в Москве и музеи Ленинграда, Лувр и район Монмартр в Париже – все это было уничтожено атомными бомбами в ночь на 19 августа.
Европа содрогалась в конвульсиях чередующих друг друга землетрясений, которые продолжались в течение трех дней в разбомбленных районах. Ядовитые газы вздымались из куч пепла этих городов, убивая миллионы людей в перенаселенных районах, когда ветер неприкаянно носился туда-сюда.
Еда была уничтожена; то немногое, что осталось, некому было делить. Ошеломленные, потрясенные ужасом, люди метались, как испуганные тараканы. Мор и голод преследовали их.
Вслед за этим стремительно ворвалась армия фанатиков. Их оружие, в основном, было примитивным, но Европа могла бороться только жалкой сталью – орудий и боеприпасов не хватало.
В резне не было нужды. Во всяком случае, все умерли бы от голода. Но с кровью неверного, капающего с меча, можно быть уверенным в грядущем раю.
Европа исчезла в клубах дыма и мрачно кружащихся облаках атомной пыли. Армия фанатиков была рассеяна повсюду. Их число стало крошечным теперь; болезни и голод убили более девяти десятых неотразимой армады. Японцы цинично представляли себе острую нехватку гурий в раю.
РАННИМ утром 20 августа прогремел взрыв, как будто в центре Нью-Йорка внезапно взорвался вулкан, и Эмпайр Стейт Билдинг величественно рухнул, обвалив построенные рядом здания, что начали падали одно на другое. Манхэттен от реки Гарлем до Бэттери погрузился в руины из крошева цемента и скрученных стальных балок.
Один модифицированный заряд титанита, брошенный на 33-й улице, в ста футах от Пятой авеню, уничтожил весь город. Сама его структура фактически помогла этому.
ДИРИЖАБЛЬ межконтинентальных линий поднялся с причальной мачты на вершине Эмпайр Стейт Билдинг ровно в два тридцать утра 20 августа. Вскоре, едва только он взмыл на высоту шести миль, его подхватили потоки воздуха и перевернули несколько раз. Бездонные воздушные ямы ополчились против него, он нырял в них и ударялся, словно о стены. Огромный дирижабль двадцать шестого столетия швыряло подобно шлюпке в бушующем море.
Плотно привязанный к сиденью, пилот боролся с непослушным управлением. Рулевое колесо выбило ударом. Он услышал треск и удивленно обнаружил свою руку безвольно повисшей. Нахлынула жуткая боль.
Он щелкнул рычаг левой рукой. Все иллюминаторы герметично закрылись.
От боли в руке кружилась голова. Ремни врезались в тело, когда он повис на них.
И все же он встряхнул голову, чтобы отрезвить себя, и направил нос дирижабля вертикально в небо. В шестидесяти милях выровнял его. Воздух был разряженным, неподвижным и холодным.
Он потерял создание.
Лэнса ударило головой о стену, обитую мягкой кожей. Это было последнее, что он помнил. Когда он пришел в себя, нос оказался сломан. Свернутая кровь облепила все лицо. На корабле было очень холодно. Яркий солнечный свет втекал сквозь щель иллюминатора.
Он встал на ноги и вышел в темный коридор огромного дирижабля. Когда пол перестал шататься под ним, он первым делом направился в рубку управления, где обнаружил пилота, висевшего на натянутых ремнях и стонавшего в воспаленном бреду. Его рука беспомощно болталась, пока Лэнс, освобождая путы, не уложил его осторожно.
Затем, бродя от каюты к каюте, Лэнс приводил в чувства своих товарищей по плаванию. У кого были сломаны ребра, руки, ноги, кости черепа. Целых и невредимых не оказалось. Однако умер лишь один – механик. Ему сломало шею.
На огромном корабле находились пятьсот ученых, каждый из которых представлял свою область научных знаний. Рид, выступая от имени американской науки, накануне сделал звонок в продовольственный комитет в Женеве.
– Нужно что-то делать с Китаем и Индией, – настаивал Рид. – Там может случиться все, что угодно. Люди голодают, они умирают массами. Если Запад поделится половиной ресурсов, это продемонстрирует Востоку вашу готовность помочь.
– Мы ничем не можем помочь, – резко ответил председатель комитета. – У нас своя задача – прокормить Запад.
– Но вы не можете пренебречь ими! Это слишком опасно. Восток только и ждет повода натравить людей на нас.
Председатель отмахнулся.
– Мы едва можем позаботиться о себе.
Рид швырнул трубку на место. Каждый ученый в Америке был напуган перспективой конфликта с Востоком, особенно с учетом того, что западная цивилизация раздирала сама себя грызней своих лидеров. Потребовалось немало времени, чтобы отобрать пятьсот людей, снабдить чрезвычайными полномочиями и отправиться из Нью-Йорка в Женеву, чтобы заставить комитет отказаться от своей глупой самоубийственной позиции.