Затем он почти весело позвонил в колокольчик. Когда ответа не последовало, он постучал и стал ждать. Он позвонил чуть настойчивее.
Вдруг дети, отнюдь не бледные и напуганные, а радостные, выскочили из-за соседних домов, оглашая кварталы своими криками. Гилрой в тревоге обернулся.
– Солдаты! Парад! – кричали дети. – Ура!
В ПАНИКЕ Гилрой взглянул на часы. Было без четверти пять, и с Джером-Авеню маршировали отряды военной милиции, останавливаясь на перекрестках и выставляя вооруженную охрану. Шагая в ногу, они двигались в сторону Гилроя, и уже вскоре ближайший перекресток заняли четверо часовых в полной выкладке.
Гилрой перестал вежливо звонить и стучать. Его левый большой палец нажал кнопку звонка и держал, не отпуская, а правым кулаком он забил в дверь. Военные неумолимо приближались и быстрее, чем казалось Гилрою, могут идти вооруженные до зубов люди. Офицер смотрел прямо на него.
В этот момент дверь открылась, и появилось маленькое морщинистое старческое лицо. Водянистые глаза за толстыми линзами очков смотрели на него с бесконечным терпением и без малейшего подозрения.
– Профессор Лидс? – рявкнул Гилрой. Старик кивнул, паутинка вокруг его слабых глаз сморщилась в совершенно доверчивом ожидании. Гилрой не оглядывался через плечо. Он слышал, что часовой уже почти поравнялся с ним. – Можно мне войти? – резко спросил он.
Его высокая фигура скрывала профессора Лидса от взгляда солдат.
– Конечно, – ответил старик и широко открыл дверь.
Гилрой поспешно ворвался в небольшое темное пространство прихожей.
– Простите, что я так поздно открыл дверь, – извиняющимся тоном произнес Лидс. – Мой слуга заболел, а я был в лаборатории в подвале.
– Сегодня здесь был опросчик, – прервал его Гилрой. – Он задал вам вопрос. Вы ответили утвердительно.
В первый раз глаза старика затуманились – не подозрением, а недоумением.
– Это правда. Я хотел обсудить с ним эту проблему, но он просто написал что-то в блокноте и ушел. Мне это показалось очень странным. Как вы думаете, откуда он узнал?
Не отвечая и не дожидаясь приглашения, Гилрой прошел через холл в переднюю комнату, а профессор зашаркал следом.
Еще один старик, значительно более древний, чем Лидс, сидел у окна в инвалидном кресле. При их приближении он обернулся. Гилрой вдруг почувствовал себя неуютно под его острым, недоверчивым взглядом.
– Как вы думаете, откуда он узнал, что я экспериментирую с синтетической жизнью? – мягко допытывался Лидс.
Старик в инвалидном кресле взвизгнул:
– Заткнись, перфессор! Хватит болтать, твое балабольство только и нужно такому ищейке вроде него. Вот кто он такой, подглядывает и вынюхивает, подбирается к тебе!
– Чепуха, Абнер. – Лидс повернулся к Гилрою. – Не обращайте на него внимания, мистер… э…
– Гилрой. Нет. Я пришел сюда…
– Он воспитал меня с младенчества. Я знаю, ему не нравится это слышать, но его разум уже не тот, что раньше. Он противный старый чудак.
Абнер с болезненным шипением поджал губы.
– Значит, не ищейка, да? Почему тогда он приплелся за этими бродягами, как по пятам?
– В этом-то и вопрос, молодые люди, – сказал Гилрой. Он снял свою потрепанную шляпу с угловатого лба и сел на плюшевый диван, который сохранил краску только в отдельных местах. Большая часть обивки скаталась, покрылась пылью, а несколько пружин демонстративно торчали наружу. – Сядьте, пожалуйста, профессор.
Лидс опустился в глубину огромного кресла и сложил руки на груди.
– Вы пытаетесь синтезировать жизнь, не так ли?
Профессор нетерпеливо кивнул.
– И я почти это сделал, мистер Гилрой!
Гилрой наклонился вперед, упершись локтями в высокие колени.
– Вы читаете газеты, профессор?.. Я имею в виду, в последнее время?
– У меня столько дел, – пробормотал Лидс, и его морщинистое прозрачное лицо зарделось. – Абнер пренебрег своей диабетической диетой – началась гангрена, и ему пришлось ампутировать ногу. Мне приходится убираться, готовить пишу, делать покупки, закупать себе материалы и оборудование, заботиться о нем…
– Я понимаю, – перебил его Гилрой. – Я так и думал, что вы не читали…
Он замолчал в изумлении. Профессор тяжело поднялся на ноги и поспешил к Абнеру, похлопал старого слугу по плечу. Из глаз Абнера полились слезы.