Я спустилась, прислушиваясь, есть ли кто в доме, и показалось, со стороны коридора, где находились комнаты братьев, когда проходила мимо, доносится смутный шум, но проверять, естественно, не стала. Я девушка приличная. Внизу свернула в кухню за молоком, и только достала из холодильника вожделенную крынку, как от раздавшегося голоса чуть не выронила ее.
— О, привет. Ты — Кира, да?
Голос, хоть и был похож на Шона, но все же неуловимо отличался, был чуть ниже, что ли. Таким бархатистым, пробирающим до дрожи, когда уже неважно, как выглядит человек, слушала бы его и слушала… Вторая моя слабость после запахов — это голоса, однако как же редко встречала мужчин именно с такими. А еще точнее, только по телевизору и слышала, у некоторых актеров. Осторожно выглянув из-за двери, я уставилась на почти точную копию Шона, только чуть выше, пожалуй, шире в плечах, а подбородок и щеки покрывала брутальная темно-рыжая щетина. Причем именно такая, как мне нравилось, не слишком длинная, но и не клочковатая, с проплешинами. Полные губы сложились в приветливую улыбку, а глаза чуть темнее, чем у брата, смотрели на меня слишком уж пристально и как-то оценивающе, по-мужски. Хорошо, что дверь холодильника скрывала почти полностью, я неожиданно для себя смутилась от такого внимания к своей скромной персоне. Одет мужчина был так же, как и Шон, только футболка темная, руки держал в карманах.
— Привет, — осторожно поздоровалась, наблюдая за Россом, если не ошибаюсь. — Да, Кира…
— А, уже отдохнула? — вклинился в нашу беседу второй голос, и на кухне появился улыбавшийся Шон, сменивший футболку на клетчатую рубашку с длинным рукавом, необычайно шедшую ему. — Познакомились, да? Это Росс, мой брат, — озвучил он то, о чем я и так догадалась.
Я же, глядя на них, стоявших рядом, поймала себя на том, что не могу отвернуться и не разглядывать так откровенно. Оба подтянутые, ни грамма лишнего жира, видно, что держат себя в форме, и почему-то я была уверена — не в спортзале гири тягают. Похожие, очень, одинаковым цветом волос, улыбками, даже прическами, и вместе с тем неуловимо отличаются. Росс в самом деле более рослый, на полголовы выше, и взгляд такой, чуть прищуренный и внимательный. Шон казался мягче на фоне брата, может потому, что гладко брился. А еще, так и просилась на язык фраза "настоящие мужики", от них веяло такой мощной волной тестостерона, что мои бедные гормоны, которые я держала на голодном пайке вот уже который месяц, заволновались и грозились ударить в голову. Пришлось сглотнуть, отвесить себе мысленного подзатыльника и заставить закрыть дверь холодильника, тем более, он уже пищать начал. И молока хотелось, теперь особенно, поскольку горло пересохло отчего-то. Совсем не потому, что за мной наблюдали два одинаково внимательных мужских взгляда, нет.
— Спасибо, хорошо отдохнула, — даже смогла вежливо улыбнуться и вспомнить, что меня что-то там спрашивали, и подошла к столу, сосредоточив взгляд на крынке с молоком.
— Кира, а ты верхом умеешь ездить? — вдруг огорошил вопросом Росс, подойдя ближе и остановившись в нескольких шагах.
Достаточно близко, чтобы мой нос уловил горьковатый, с древесно-хвойными нотками парфюм, от которого внезапно ослабли коленки. Да что такое, ну в самом деле. Запах и запах, нечего тут в стойку вставать, как гончая при виде добычи. И вообще, я девочка приличная и скромная, первая ни на кого не бросаюсь. Потому что очень смущаюсь и неловко себя чувствую, не зная, как держаться… Так, вопрос. Меня снова о чем-то спросили.
— Лет пять-шесть назад как-то с друзьями пару месяцев по выходным ездили кататься, — неуверенно ответила, схватив стакан и сделав несколько глотков живительной влаги. — Но так, по полю и немножко по лесной дороге, с инструктором.
Шон оживился, подойдя к Россу и засунув руки в карманы.
— Значит, в седле умеешь держаться? Помнишь, я говорил про прогулку? Поедешь с нами? Посмотришь окрестности, тут красиво, — предложил он.
Верхом. Ой. С одной стороны, ужасно заманчиво, с другой — да мешок картошки будет смотреться в седле лучше, чем я. А позориться перед такими мужчинами — нет уж, увольте. И я уже открыла рот, чтобы с сожалением отказаться, но, кажется, Росс оказался слишком проницательным.