Глава третья
1
Настало воскресенье.
День выдался нежаркий. В небе плавали темные тучи, западный ветер приносил прохладу, и она расходилась по хутору свежими воздушными потоками.
Сторожу панского сада деду Мухе такая пора была самой подходящей для ловли рыбы.
Недалеко от хутора к подмытому вешней водой обрывистому берегу речки примыкал заброшенный вишневый сад. Старые деревья его были испятнаны мохом, густо обросли дичком, многие давно засохли, листвой Молодняка прикрывая сиротливые, оголенные ветки, но некоторые еще жили и плодоносили. Когда-то, еще при пане, речка протекала от сада за несколько саженей, но со временем полая вода забрала чернозем берега, быстрое течение, делая крутой поворот, выбило в русле котловину, и теперь здесь образовалась изрядная глубина-плёсо.
Не так давно плёсо было излюбленным местом рыбаков, но с той поры, как под кручей нивесть откуда поселился хищник, рыба отсюда ушла, и о плесе распространились самые невероятные слухи, особенно после того как в нем утонула девочка. Лишь один дед Муха и был здесь завсегдатаем. Часами просиживал он на солнцепеке, подставив палящим лучам коричневую лысину, и редко когда возвращался домой без голавлей, — быстрой, смелой рыбы, не боявшейся прожорливого соседа. За это, за свои ловецкие хитрости он получил всеобщее признание «колдуна-рыбалки».
Кладью ему служила поникшая над водой старая вишня. Корнями вцепившись в берег, она круто нависала над речкой, так что усыпанная серьгами ягод макушка ее наполовину ушла в воду, создав удобное место для рыбьего отдыха. Именно поэтому и любил это место дед Муха.
Сегодня он явился несколько раньше обычного, боясь, как бы кто не опередил его, хотя знал, что соперников у него, кроме атамана Калины, не было. На всякий случай осмотрев, не порвались ли корни вишни, или не подрубил ли кто их для потехи, он подвернул штаны до колен, повесил себе на шею жестянку из-под чая, где были черви, склянку с живыми мухами и сумочку с кузнечиками, проверил, в кармане ли хлеб, подсолнечная макуха и печеные зерна кукурузы. Потом осторожно сел верхом на дерево, привязал к нему ведерко с водой и, держа в зубах удочку, спустился немного вниз по стволу, до первого надежного сучка. Человек он был сухонький, маловесный, и жизнь его от прочности старой вишни не зависела.
Закончив приготовления, дед, наконец, наживил на крючок муху и приступил к делу.
В плесе, шевеля красными плавниками, разгуливали голавли. Подойдя к заманчиво яркой, свисавшей вишне, они жадно хватали ягоды, разрывая на части, отнимали друг у друга малиново-темные остатки и никакого внимания не обращали на дедову наживу.
— Кузнечика схотелось, едять вас? Ладно, будет вам кузнечик, — не унывал дед Муха и наживлял кузнечика. Но голавли только разбегались в стороны, когда он закидывал лесу, а наживу не брали. Не чувствуя собственного дыхания, не видя ничего вокруг, кроме голавлей и кугового поплавка, дед Муха, меняя наживу, закидывал лесу впереди идущих к вишне голавлей, нетерпеливо ворочался, а хитрая рыба не брала приманки.
— Беспременно надо срубать вишню. Это ж чистое измывательство над человеком, едять его мухи совсем с рыбальством таким! — вконец вышел он из себя.
2
В это время неподалеку от сада на бугре сидели Леон и Оксана, поджидая, когда девчата начнут ловлю сома. Им хорошо была видна детская фигурка деда Мухи, его тонкие, свисающие над речкой босые ноги, загорелая лысина, и Оксана то и дело беспокоилась:
— Ой, сорвется, честное слово, сорвется!
— Не сорвется, каждый день на этой коряжине сидит… Ты скажи вот, сколько времени прошло, а он еще ни разу не подсек. Чудно! — удивился Леон. — Пора бы уже и поймать!
И действительно, спустя несколько минут дед Муха ловко выхватил лесу из воды, и над головой его блеснула серебристая рыбка.
Оксана радостно всплеснула руками:
— Поймал!
Дед Муха, услышав ее голос, посмотрел в их сторону и погрозил удочкой.
— Ругается, что мы мешаем. Иди сюда. — Леон взял свою ливенскую гармошку и лег на склоне бугра.
Оксана подошла к обрыву и стала смотреть на левады.
Высокий бугор зеленым от моха каменистым обрывом был обращен к хутору. Склоны его густо поросли шиповником, мелким кустарником, ковылем, бесчисленными цветами, и все это источало запахи, то сладкие и душистые, как мед, то терпкие и крепкие, как вино.
Внизу извилистой лентой блестела речка. С берегов ее в ослепительную водную гладь. всматривались старухи-вербы тихо шелестя узкими, продолговатыми листьями. Где-то поблизости мерно и однотонно куковала кукушка.