Нравился ли он Оксане? Она и сама не знала. Худощавый, с бледным продолговатым лицом и прямым тонким носом, он был веселым и остроумным человеком, хорошо пел, не пил и не играл в карты. Красивым он не был, но и ничего неприятного в его внешности не было. Однако Оксана чувствовала: чего-то в нем все же недостает, а что-то есть в избытке, лишнее.
— Вы очень быстро идете, Ксани! — сказал Овсянников.
— Дождь накрапывает. Видите?
— Гм… Дождь и для меня опасен. Могу простудиться и потерять голос.
— А зачем вам голос? Вы же не протодьяконом собираетесь быть?
— А может, в оперные артисты уйду? Повторяю: все зависит от вас.
Оксана вспомнила Якова Загорулькина и промолчала.
Дома Леона все еще не было. Оксана, заглянув на кухню, пошла к себе наверх. Сундучок Леона оставался на месте, но это не успокоило Оксану. Догадывалась она, что Леон отправился искать работу, и ей стало стыдно. Ведь она сама звала его в город, обещала помочь устроиться и все еще ничего не сделала. Что подумает Леон о ней, о ее воспитательнице? «Как это нехорошо получилось!.. И мама молчит. Нет, надо сегодня же решительно поговорить с ней. Есть же в городе должности!» — рассуждала Оксана, переодеваясь у себя в комнате.
Из гостиной донеслись звуки «Марсельезы» и раскатистый бас Овсянникова. Оксана, приоткрыв дверь, крикнула:
— Виталий, вы с ума сошли!.. Прекратите!
Овсянников резко поднялся со стула, сильно хлопнул крышкой о пианино и, пересев на зеленый диван, закурил. Он видел, что Оксана не в духе. Говорить или не говорить все, что он хотел сказать ей сегодня? «Быть может, лучше подождать эту „классную даму“, — рассуждал он, имея ввиду Ульяну Владимировну. — Надо сказать все. Надоела эта неопределенность. Или — или. Или она принимает мое предложение, или все пусть летит к черту», — решил он и, встав с дивана, медленно прошелся по комнате.
Оксана вошла в гостиную. Взглянув в хмурое лицо Овсянникова, она недовольно спросила:
— Уже рассердился? Обидчивый же вы, Виталий. Бросьте курить.
— Я не обидчивый, Ксани, — низким приятным голосом заговорил Овсянников, продолжая ходить и дымить папиросой. — Наоборот, я очень терпеливый и могу сносить многое. Но вы так держите себя со мной, что я не могу не обижаться… Скажите мне прямо и честно: долго вы будёте испытывать мое терпение? Я жду от вас ответа полгода.
Оксана подошла к нему, отобрала папиросу и погасила ее в розовой морской раковине. Потом взяла книгу и села на диван.
— Виталий, — помолчав, мягко начала она, перелистывая книгу, — если вы действительно любите меня, не мешайте мне закончить образование. Не настаивайте сейчас на ответе. Время покажет.
— Я вас понимаю, Ксани, — перебил Овсянников. — Но я живой человек. Скажите «да», и я буду ждать еще год, два, пять лет, если нужно.
Он остановился перед окном и, хмуря брови, смотрел на улицу, в серую пелену дождя. Оксана вздохнула и закрыла книгу. Решительно и твердо она сказала:
— Виталий, постригайтесь в священники. Вам нет смысла дожидаться, пока я получу высшее образование и…
В дверях показался Леон. Оксана оборвала речь и пошла, радостно улыбаясь, ему навстречу.
— Я не буду попом, Оксана! — резко произнес Овсянников. — А если вы откажетесь от меня, я прокляну бога и продам душу дьяволу!..
Он хотел еще что-то сказать, но осекся, заметив стоявшего у двери Леона.
Оксана смотрела на него широко раскрытыми глазами и не понимала, шутит ли он, или говорит серьезно. Год уже она была знакома с этим человеком и, оказывается, до сих пор не знала его.
— Виталий, да вы отдаете себе отчет в том, что вы болтаете? — хмуря брови, заговорила она. — Вас столько лет готовили к духовному сану…
— Именно потому, что меня готовили, а не я готовился, я и говорю так.
Оксана покачала головой и обратилась к брату:
— Знакомься, Лева. Это будущий священник и кандидат в тюрьму, Виталий Овсянников. Слышал его речи?
— Насчет священника — это фантазия Ксани, а что касается тюрьмы — это верно, — подтвердил Овсянников, пожимая руку Леону, и спросил: — Вы не сидели в тюрьме?
Леон недоуменно переглянулся с Оксаной, точно спрашивая: «В своем уме этот парень?» И ответил:
— Не довелось.
— Ну, так доведется. У вас такое мужественное лицо, такие большие кулаки… Уверяю — посадят.