— А толковали — «шахта». Ну, высокая труба из камня, такие же, как и у нас, на хуторе, постройки вон разные, и каланча какая-то с колесами и молоточками, — перевел он взгляд на копер и посмотрел на породу. — Гора только какая-то чудная — в дыму вся и горит. И угля много, Кундрючевке на весь век хватило бы. А хаты — как наши землянки, только еще бедней, и черно кругом от сажи, а эти, длинные, похожи на конюшни, — озирался он на казармы.
Леон повеселел. К великому своему удивлению, он почувствовал такое душевное спокойствие, как будто он не на шахту приехал, а на базар в станицу, где все было привычно и понятно до мелочей. Тревоги его исчезли, тяжесть, с которой он уехал от Оксаны, прошла, и ему стало смешно, что он боялся этой злосчастной шахты. И непонятное дело: у него сразу сместились масштабы: Кундрючевка казалась ему сейчас такой далекой и маленькой, и уехал он будто из нее так давно, что она даже не влекла к себе. Что-то близкое и большое почувствовал и увидел он в шахте и проникался к ней, к ее людям, ее сооружениям каким-то необъяснимым уважением.
Варя появилась неожиданно, так что Леон и не заметил, откуда. Еще издали она обрадованно сказала:
— Приехал-таки? А, я думала, ты ни за что не расстанешься со своей Кундрючевкой… Ну, здравствуй.
— А-а… молодая мамаша, — заулыбался Леон, идя навстречу сестре. — И не писали… Ну, здравствуй, сеструшка. С кем же тебя: с девочкой или с парнем? Илюша хвалился, мол, девочку ждем…
— Парень. Мал ростом покуда, но в отца будет, по всему видать.
— Значит, в начальники выйдет.
— О, тут он такой начальник — не дай бог. Всей казарме покою не дает.
— А большой начальник на работе? Он когда приходит?
— На работе. Приходит так, что я думаю в шахту подушку ему отнести, — я его совсем не вижу. Проснусь — лежит на кровати, а когда пришел — не знаю.
Чургины жили в казарме. Казарма была разделена длинным коридором. По одну сторону его было несколько квартир, по другую — две огромные комнаты для холостяков-одиночек, но в них жили и семейные.
Как и у соседей, квартира Чургиных состояла из одной небольшой комнаты. Справа от входа, возле глухой стены была печь с коробом: дальше от нее, в углу, завешенная длинным цветным пологом, стояла кровать: на ней, между разведенными половинками полога, — розовое тканевое одеяло, — стопка подушек в синих наволочках. Слева от входа, в углу, — шкаф для посуды, дальше от него, между двумя окнами, — стол под серой клеенкой; в четвертом углу, против кровати, — иконы, завешанные с боков полотенцами, подпоясанными голубыми бантами: под ними — угольник, покрытый белой вязаной скатертью. И, наконец, между угольником и кроватью, у третьего окна, — бамбуковая этажерка с книгами. Не очень-то богатое было убранство квартиры у Чургиных.
Леон был немного разочарован. Он ожидал, что у Чургина, если и не такие хоромы, как у Оксаны, то по крайней мере большая, просторная квартира, а оказалось, что тут негде поставить даже вторую кровать. И он еще раз увидел, как далека Оксана от его родных и даже от Чургиных. Но ему не хотелось говорить сейчас об этом, и он только бегло, несколько раз посмотрел на этажерку и сказал:
— Ничего квартирка, для двоих хватит.
— Хватит и для четверых, считай. Ты же насовсем, я думаю? — спросила Варя из-за полога, где укрылась кормить ребенка.
— Собирался не в гости, а как получится — не знаю.
Раздевшись, Леон умылся с дороги, причесал волосы. Еще раз глянув в окно, на шахту и ее окрестности, он подошел к этажерке и стал рассматривать книги. Он брал их осторожно, медленно листал страницы и бережно ставил на место.
Варя готовила обед, расспрашивала о родных, о знакомых, интересовалась, какая из ее подруг вышла замуж и за кого, и Леон только успевал отвечать. Потом он сказал:
— А ты знаешь, откуда я сейчас приехал? От Аксюты, — Ксани теперь она стала. У нас и имен таких нет на хуторе.
Варя похвалила его, что он навестил Оксану.
Леон усмехнулся.
— Навестил, — виновато повторил он. — Работу искать ездил в Черкасск, да ничего не вышло, вот и очутился у вас.
Варя широко раскрыла глаза от удивления. Она была старше его на два года и хорошо знала его характер, настойчивый, твердый, а он вот, решив ехать на шахту, повернул к Оксане. И Варя только покачала головой.
— Так ты можешь и с шахты повернуть куда-нибудь, будешь скакать с места на место, — сказала она с упреком.