Отбиваться же нам практически нечем: хоть и везёт наш обоз тайком арбалеты для готовящегося восстания, да только запрятано–закупорено всё так, чтобы ни одна вражья морда не догадалась, что мы — не совсем мирные поселяне да торговцы. Так что охраны формальной у нас — лишь двое увечных воинов–русичей: Иван Верещага, да Илейка Повала. Бывшие бойцы монгольского хашара, конечно, ветераны умелые, ничего не скажу, и ко мне, как к почти что земляку, да ещё и спасшему их из застенков — со всей душой. Да только двое их всего и драться с целым эскадроном дело заведомо гиблое. Все же остальные обозники, включая меня и святого отца — вояки аховые. Нет, сокирки да дубины, ясно, у каждого есть, но толк от них бывает только в схватке с обнаглевшими с зимней голодухи лесными шишами–разбойничками из ближайшей деревушки родом. А против одоспешенных воинов, с детства совершенствующихся в обращении с оружием, нам ловить совершенно нечего. Есть, правда, у меня, так сказать, козырь в рукаве, в виде единственного в этом мире двуствольного пистоля, но… Проверил я уже как–то этот 'козырь': чуть головы не лишился. Это вам не 'берета' или 'люгер', и даже не ментовской ПМ, которым хорошо пивные бутылки открывать… Это, блин, система ПВС, то бишь 'последний вздох самоубийцы': замок кремнёвый, причём достаточно кривой: рисовал я его схему для кузнеца исключительно по памяти, а память основывалась исключительно на картинках: ну не довелось покрутить в руках ни дуэльный–пушкинский, ни тем более пистоли Минина и Пожарского, которые по уровню технологии как бы к нынешним временам поближе. Порох… Дрянь, а не порох: горит так и тогда, когда чья–то левая пятка того возжелает. Мушка с целиком, правда, наличествуют, но дальше двадцати шагов они бесполезны: заряд картечи улетит куда угодно, и не обязательно, что в мишень. Да и отказал уже раз этот ПВС в схватке, так что подсознательно ему уже не доверяю…
Вот и сгорают тысячами нервные клетки, не подлежащие, как известно, восстановлению: пронесёт или не пронесёт?
Ну, что тут скажешь? Пронесло… почти. На немецкую рыцарскую хоругвь мы не наткнулись, зато ухитрились выехать аккурат на следы их пребывания в этих краях… Недавно на вершине этого холма стоял бревенчатый… нельзя сказать, что замок: так, фольварк из панского дома, конюшни и прочих хозпостроек, выстроенных в форме замкнутого прямоугольника, окружённого сосновым тыном, венчающим невысокий вал вокруг. Землю для вала явно брали тут де, одновременно выкапывая ров по периметру. Впрочем, какой это ров? Так, слёзы: ширина, правда, метра два с небольшим, но вот глубины ему, судя по валу, явно недостаёт. Похоже, вся эта ирригация промёрзла до самого дна, поскольку в нескольких местах лёд истоптан и поколот конскими подковами, но нигде не только не проломлен: нет даже приличной трещины. Тут явно побывал приличный кавалерийский отряд: снег испещрён следами, особенно густо — с того склона холма, что спускается к берегу с вытащенными под навесы длинными перевёрнутыми лодками и куцыми мостками, доходящими до речной проруби. Створка выходящих на эту сторону ворот сиротливо распахнута, брёвна тына местами выдернуты наружу, — так получается, если всадники захлёстывают верхушку арканами и гонят коней прочь, — местами обгорели. Сам фольварк тоже сожжён, но не до конца: крыш и рам со ставнями нет совсем, но брёвна стен хоть и растрескались угольными квадратиками, но ещё стоят. Не слышно ни человечьего голоса, ни мычания и блеянья скота, ни гусиного гогота, хоть фольварк и стоит совсем близко от реки. Только резкое карканье серых падальщиков и хлопанье их сильных крыльев нарушают вот уж действительно — мёртвую тишину.
На заснеженном лесном льду явственно различимы следы копыт, санных полозьев и отпечатки полутора–двух десятков людских ног разного размера: от достаточно крупных до явно детских. Следов сапог с каблуками всего две пары, все остальные — от постолов простолюдинов. Характерно, что не видать отметин от босых ступнёй: те, кто увёл с собой местных обитателей, явно не желали, чтобы пленники обезножили от обморожения или изрезали ноги острыми кромками наста. Откровенно говоря, заезжать на развалины фольварка не хотелось, тем более, что мы планировали за оставшийся до сумерек час с небольшим проехать ещё мили с полторы. Если бы не задержались на месте нападения на актёрскую повозку, хороня погибшего старосту франтили и возясь со спасённым Стасеком, то и сюда добрались бы скорее. И поторопись мы, а напавшие на фольварк задержись тут подольше — мало ли, какие у них могут быть причины? — то рандеву с конницей лично мне не доставило бы совершенно никакой радости. Парни, жгущие мирные усадьбы и уводящие с собой местных жителей, не кажутся как–то хорошей компанией.