— Это ад? — тихий стон был полон ужаса.
Ни сбежать, ни шевельнуться.
— Я умер? Убит? Зачем я очутился здесь?! — пронзительные крики вязли в неподвижном воздухе.
— Ты задаешь бесполезные вопросы. Тебе достаточно знать, что смерть — лишь очередное начало, но никак не конец. Здесь — путь искупления, и не будет тебе покоя ни в том мире, ни в этом, пока не воздастся тебе за злодеяния твои.
Незнакомец чуть пошевелился, указав посохом на следующую арку.
— Иди.
— Я не могу, — прошептал Эллджер.
Вихрь воспоминаний навалился на него, и он понял, что проклят навеки.
— У тебя нет иного выбора. Иди.
Застонав, Эллджер почувствовал, как его ноги двинулись сами по себе. Шаг, второй, третий. Лес пропал, а вокруг выросли новые стены.
Маленькая комнатка тонула в сумеречных тенях, и огня в небольшом камине не хватало, чтобы осветить все углы. Около камина — узкая кровать, с другой стороны — маленький стол, заваленный свитками и коробочками с порошками.
На кровати, сложив руки на коленях, сидел молодой парень. Это был помощник городского лекаря, безобидная жертва чужой зависти и злобы, и эта ночь была последней в его жизни. Оцепенев, Эллджер стоял напротив него и смотрел на собственные руки, поднимающие тяжелый арбалет. Молодой парень без страха смотрел в лицо своему убийце, но эта благородная смелость не могла отсрочить смерть. Через мгновение тонкая стрела вонзилась в беззащитное горло; с тихим хрипом парень навзничь упал на одеяло, и красные брызги веером легли на ткань. А Эллджер, пронзенный вспышкой боли, упал ничком к ногам убитого, захлебываясь горячей, пузырящейся в горле кровью.
Теперь он был жертвой, а не убийцей.
Это — его искупление. Прожить всю ту боль, что он даровал другим.
***
— Я буду скитаться здесь до скончания веков? — Эллджер снова лежал на тропинке, уставившись неподвижным взглядом в каменные арочные своды.
— Здесь не существует времени. И не существует иного способа обрести покой, кроме искупления.
— Сколько? — голос Эллджера набрал силу. — Сколько раз мне придется умереть, чтобы ты смилостивился надо мной?
— Я не раздаю милости или наказания. Я — страж. Этот путь ты выстроил себе сам. Иди.
Беззвучно всхлипнув, Эллджер с трудом поднялся на ноги и двинулся вперед, к новому витку бесконечной спирали.
***
Нож, арбалет, топор. Яд, петля, утопление. Десятки смертей, тысячи минут нескончаемых мучений. Раз за разом Эллджер проживал свои преступления. Раз за разом каменные арки вырастали перед ним и таяли в тумане далеко позади. Эллджер знал, что никогда не сможет сосчитать, сколько раз он возвращался к началу и сколько раз проживал конец. А его бессменный страж по-прежнему молча возвышался над ним, раздавленным, измученным, и его невидимый, но осязаемый взгляд оставался таким же безразличным, как и тысячу вечностей назад.
Каждая секунда в этом мире была для Эллджера нескончаемой пыткой. Он молил о смерти, о пощаде и избавлении, но страж был глух к его бесконечным слезам.
***
Стражу нечего было сказать этому человеку, одному из сотен тысяч грешных душ. Эллджер думал, что его искупление — это перенести мучения, на которые он обрек других. Но у искупления было иное значение, ему совершенно неведомое, и оно не измерялось в глубине или равнозначности страданий.
Искупление — это раскаяние, а оно выражается в искреннем сожалении и признании собственной вины.
Эллджеру Бьёргу не суждено было покинуть этот мир, сотканный из смертей, страха и боли, потому что он всегда просил у призраков своего прошлого лишь пощады.
Но никогда не просил прощения.
Конец