— За тебя, освободитель.
— Не один я освобождал. Двадцать человек участвовало. На всем пути стояли наши постовые. Ты их не заметил, новые товарищи.
— Я видел, как два жандарма у трактира отдали честь твоей фуражке.
— Все сработано отлично. А Варвар как несся, а?
— Какой Варвар?
— Наш призовой рысак. Птицей летел. Не зря мы отдали за него две тысячи пятьсот. Еще кого-нибудь спасет. Да, блестящий побег. Он войдет в историю революции. Все действовали решительно, слаженно.
— А моя заминка у самой пролетки?
— Ну, тут какая-то секунда… Нет, все действовали артистически. Мария Лешерн в один день успела договориться о квартире, купить мебель, поселиться в нужном доме да еще пристроить к себе двух товарищей, чтоб вместе следить за тюремным двором и улицей.
— Кто играл мазурку?
— Мой брат, Эдуард.
— Прекрасно играл. А был ли у ворот часовой?
— Стоял, но его отвлек наш человек.
— Посадят солдата, — сказал Кропоткин и задумался, опустив голову.
— Что, жалко? — сказал доктор. — И мне жалко, но революция сомнет много и невинных, кто будет крутиться под ногами. Да такой ли он невинный, этот солдат? На конвойную службу подбирают злых. Будь он на месте, всадил бы в тебя штык или пулю. Не пожалел бы.
— Да, всадил бы, спасая свою жизнь… До сих пор я как-то не подумал, что мой побег может обернуться тюрьмой для солдат.
— Нет, друг мой, ты к революции еще не готов. С такой жалостью тяжко будет. Придется ведь стрелять в людей.
— А где твой револьвер, Орест Эдуардович?
— Оставил у Корниловых.
— Это из тех, что лежали у тебя на зеленом сукне?
— Нет, купил еще один. По случаю твоего побега. Те ждут решительных рук. Впрочем, твое место, Петр Алексеевич, не на баррикадах, а в науке. Я понял это, когда послушал твой доклад о ледниковом периоде. И уж совсем убедился, узнав, что нашли землю, которую ты открыл теоретически. Ты революционер в науке. Поезжай-ка за границу и займись всецело исследованием природы. Только не в Швейцарии, не во Франции. Там ты кинешься в толпы, к тому же туда пошлют по твоим следам шпионов. Поезжай в Англию — это страна, где пока что не вылавливают эмигрантов.
— Нет, я хочу оставаться в России. На нелегальном, конечно, положении. А если уж придется потом сбежать, так лучше махнуть во Францию — в страну революций.
— Митинговать?
— Не только митинговать. Издание революционной газеты — разве не дело?
— Друг мой, пока ты сидел, Мак-Магон прибрал Францию к рукам. Он ведет республику прямехонько к монархии. Свобода задавлена насмерть.
— Ничего, французский народ еще поднимется и вырвет свободу.
— Возможно, и поднимется, но теперь там немыслима никакая революционная газета.
— Газету можно издавать в Швейцарии. И наезжать во Францию. Очень хочется порыться в архивах. Изучить Великую революцию по источникам.
— И написать ее историю?
— Да, хотелось бы выяснить роль народа. Ведь главной силой этой революции было крестьянство и рабочее население Парижа.
— Что ж, принимайся за новый труд. За исторический. Но французские архивные хранилища от тебя никуда не уйдут. Можешь наезжать из Англии. Нет-нет, тебе надо в Англию. И немедленно!
— Придется выехать, если здесь не дадут жить. Но покамест останусь все-таки в России.
По-кошачьи мягко вошел лакей.
— Какой-то господин просит позволения войти к вам.
Друзья переглянулись.
— Изволите принять? — спросил лакей.
Веймар надменно откинулся на спинку кресла.
— Любезнейший, мы где находимся? У Донона или в присутственном месте? Разве это кабинет для приема?
Лакей поклонился и вышел.
— Спокойно, князь, — сказал доктор. — Я пойду гляну, что за господин.
Через минуту он ввел человека в черном фраке и цилиндре, смуглолицего, с добролюбовской бородой.
— Вот кто осмелился нас обеспокоить, — сказал доктор, подставляя гостю темно-красное бархатное кресло.
Натансон сел, взял ломоть хлеба, намазал его икрой.
— Голоден как пес, — сказал он, — Замотался. От меня, господа, вам не скрыться. Знал, что вы сюда нырнете. Чуял даже, что именно в этом кабинете засядете. Однажды тоже здесь скрывался. Страж хорошо вышколен. К двери никак не допускает.
— Как же, в кабинетах только высокие чины отдыхают, — сказал Веймар. — Хвала Донону. Как там наши обитатели серого дома? Выбрались благополучно?
— Вышли да еще потолкались в толпе у госпиталя, поахали вместе с другими, поудивлялись, как такое могло случиться средь бела дня. У Корниловых жандармы уже побывали. Ничего подозрительного не обнаружили. Квартира вам, князь, приготовлена. Весьма надежная. Паспорт дает наш человек — Левашев. Будете жить под сей фамилией.