— Соня, — вскричал он, — белочехи захватили Казань и золотой запас! Весь золотой запас России!
— Золотой запас? — переспросила Софья Григорьевна, разогнувшись. — А как он попал в Казань?
— Увезли его из Петрограда, когда подступали немцы. Весь золотой запас! Россия может потерять его навсегда. Сибирь наши в конце концов отвоюют, но золото мятежники увезут во Владивосток, а оттуда — за океан. Как же не успели вывезти?! Ведь ясно же было, что белые дойдут до Казани, раз они взяли Самару, Симбирск и Уфу. Проворонили! Черт знает что! — Петр Алексеевич с досадой пнул башмаком жестяную пустую лейку, стоявшую на грядке, и лейка, пролетев по воздуху метров пять, упала в картофельную ботву.
— Ну что мне с тобой делать? — сказала Софья Григорьевна. — Дорогой, мильон раз твержу — нельзя тебе так волноваться. Ведь знаешь свое сердце, и все-таки… Побереги себя хоть для своей «Этики», если для меня не хочешь. Торопишься оставить меня одну?.. Каждый день страшные вести, так что же теперь — биться головой о стены? Неужто не в силах держаться спокойнее?
— Хорошо, хорошо, Соня, буду держаться. Не ворчи. Уже успокоился. Проживем как-нибудь без золота.
— То-то же, — улыбнулась она. — Посмотри, как цветут огурцы.
Он подошел к огуречной гряде, сплошь покрытой цветками, ярко-желтой под лучами предзакатного солнца. Опустился на корточки и раздвинул сплетение крупных шершавых листьев.
— О, появились уже крохотные плодики, — сказал он. — Дружное цветение. Пчелки слетелись. Копошатся, добывают для семьи пищу и огурцам помогают распложаться. Урожайное лето. Говорят, хлеба хорошие поднялись. Природа работает неостановимо. Создает блага, а люди никак не могут их справедливо поделить. Воюют.
Все могли бы жить в довольстве, думал он, смолкнув. Чего не хватало этой проклятой Германии?.. Нет, не избежать ей возмездия. Возмездие — такой же закон природы, как взаимная помощь и как борьба за существование. Возмездие поднимает все живое на отмщение. На отмщение и самопожертвование. Пчела погибает, повинуясь этому закону. Ужалит и погибает. В человеческом обществе воля к возмездию зреет иногда целое столетие. Народ долго может терпеть несправедливость, подавление свободы, но в конце концов разом поднимается и беспощадно рушит все, что на него давило долгими десятилетиями. Классический пример тому — Россия, где возмездие всегда было чисто народным, где мощные социальные взрывы следовали один за другим приблизительно через столетние промежутки. Болотниковцы, разинцы, пугачевцы и, наконец, подряд две революции. Вечное народное рвение к справедливости и свободе никто и ничто не в силах погасить, его можно только на время притушить, но впоследствии оно разгорается с большей силой… Человеческое понятие справедливости развилось из понятия возмездия и награды, присущих самой природе. С этой мыслью он оставил грядку с пчелами на цветках и поспешил в кабинет, к своим рукописям.
Работа над «Этикой» подвигалась медленно, За два последних десятилетия он собрал огромный материал, на основе которого теперь должен был создать двухтомный труд. В первом томе следовало исследовать происхождение нравственности, а также изложить историю этических учений от пифагорейцев и Сократа до позитивистов и социалистов.
До второго тома, до обоснования и разработки новой этики автору было еще далеко, но главные ее принципы он уже выявил, исследовав природное происхождение нравственности и развитие таковой в человеческих обществах. Теперь оставалось дать исторический обзор нравственных учений. Это была огромная работа, и Петр Алексеевич спешил с ней, чтоб через год-полтора закончить ее и приступить ко второму тому. Он знал, что жить ему остается недолго, и напрягал все силы, а в творческом напряжении он всегда чувствовал себя гораздо лучше, чем в праздной расслабленности.
Однажды его позвали к обеду как раз в ту минуту, когда он закончил главу о древнегреческих этических учениях. Он вышел из кабинета, радуясь, улыбаясь, потирая руки от удовольствия. А в столовой на него повеяло запахом огурцов, только что снятых с грядки и разрезанных на дольки.
— Батюшки, какая благодать! — изумился он. — Первый подарок нашего огорода. Теперь живем, Соня!
— Да, голод пережили, — сказала она. — Скоро картошку можно будет подкапывать. И молоко есть. Коровка наша оказалась удойливой.
— Коровка покамест еще не наша. Не выкуплена. Надо послать Олсуфьеву деньги.
— Он сам собирается навестить нас. Приедет, тогда за все и расплатимся.
Марья Филипповна сидела за столом молча, о чем-то задумавшись, и Петр Алексеевич спросил ее, почему она сегодня грустна.