— Энди, — сказал я снова, — была светом в темноте, звуком в тишине, смехом на ветру, — я прочистил горло. — Находясь рядом с ней, ты словно впервые переживал жизнь, и я знаю, что мир теперь стал темнее без нее. Как доктор, я виню себя за то, что не спас ее. Слишком легко погрузиться в гордыню от своих способностей, пока не столкнешься с чем-то вроде рака, чем-то столь разрушительным для человеческого организма, что не остается другого выбора, кроме как сидеть сложа руки и смотреть, как он пожирает тех, кого любишь больше всего на свете. Она умерла, но ее душа живет в жизнях, к которым она прикасалась, в Пяти Семьях. Возможно, она имела русские корни, но ее кровь… — я улыбнулся, — она была итальянской, и Бог, он видит правду, не так ли? — по залу пронеслось несколько смешков. — Бог видит правду, — повторил я. — И истина заключается в том, что ангел присоединился к небесному суду. Благословения, Энди. Мы будем скучать по тебе.
Благословения, Энди, благословения тебе, мой дорогой друг.
Я поцеловал пальцы, прижимая средний палец к большому, затем кулаком ударил себя в грудь. Первый жест — это древний жест благословения, второй — жест преданности. Она заслужила оба.
Когда я сел на свое место, Майя взяла мою руку и крепко сжала. Почему я считал, что смогу жить без нее? Я не мог. Уже нет. Даже если это означало, что она навсегда возненавидит меня. Я любил ее достаточно, чтобы желать свободы для ее разума. Чтобы она свободно выбрала меня. Свободно проклинала меня.
Просто… была свободна.
— Ты чудесно справился, — прошептала она мне на ухо.
— Моя, — прошептал я в ответ. — Ты всегда будешь моей. Спасибо, что ты здесь.
— Ох, — она улыбнулась. — Я задаю вопросы, и теперь ты благодаришь меня?
Я сжал губы, чтобы сдержать улыбку.
— Да ладно, не привыкай к этому.
— Жестокий русский, — пошутила она.
Я никогда не отпущу ее снова. Мое сердце бьется для нее.
После того, как закончилась похоронная церемония, я направился к Серджио, чтобы попрощаться, и Майя присоединилась ко мне, высказав ему свои соболезнования. Я вдруг почувствовал благодарность за то, что она не встречалась с Фениксом до недавнего времени. Она бы заметила сходство с ним, и я не уверен, что готов раскрыть это. Его черты напомнили бы ей о ней самой. Соединить точки было бы неразумно. По многим причинам, главная из которых — воспоминания, запертые у нее в голове, и я знал, что если это произойдет, все сразу же раскроется.
Очевидно, секс не являлся для нее триггером, но день выдался эмоциональным и напряженным. Это еще не конец, и я знал, что чем больше она устанет, тем больше у нее возникнет соблазна опустить свою защиту. А когда защита вашего мозга опущена, неизвестно, какая информация сможет войти... Или выйти.
— Прогуляемся, — Феникс кивнул мне. — Би проводит Майю до машины.
Я поцеловал руку Майи, и мы с ним подождали, пока она не отойдет за пределы слышимости.
— Ты спрашивал о борделях, — Феникс вложил лист бумаги мне в руку. — Те, к которым мой отец был причастен, давно закрыты, но есть два адреса, которые не были полностью исследованы... Оба являются новыми постройками, расположенными недалеко от Сиэтла. Серджио взломал камеры и получил прямой эфир. Семнадцать автомобилей чуть более, чем за два часа. Все бизнесмены входили в небольшое здание, а затем уезжали.
Я кивнул, желудок скрутило в тугой узел.
— В последнее время у девочек больше синяков, болезнь развивается раньше, чем когда-либо прежде. Условия, должно быть, ужасные.
— Это твое единственное преимущество, но будь осторожен, — Феникс вздохнул и оглянулся на Майю и Би. — Петрову не понравится тот факт, что ты пытаешься спасти Майю и одновременно сдать его федералам.
— Петров может катиться к черту.
Феникс засмеялся.
— Не могу сказать, что я не согласен, но будь осторожен. Редко одним ударом удается уничтожить великана…
— Я не хочу уничтожить его одним ударом... Я хочу ранить его, чтобы мне удалось причинить ему столько боли, отчего он забудет собственное имя, — сказал я спокойным голосом.
Феникс приподнял брови.
— Хорошо, тогда, на этой ноте я оставлю тебя. Если тебе нужна команда очистки, сообщи нам. Это меньшее, что мы можем сделать.
— Спасибо, — я протянул руку, и он пожал ее.
— Это не значит, что мы друзья.