На лице Алиссы застыло благодушное выражение, но за этой маской безмятежности явно проступало другое, истинное лицо – садистское безумие.
Ниран услышал прерывистый вздох Эллисана. Только если сам Донаван задержал дыхание от страха, который невольно навевала женщина, то в судорожном дыхании главы департамента слышалось другое – восхищение.
– Добрый вечер, мальчики, – промурлыкала гостья.
– Здравствуй, Алисса, – ровно, даже слишком ровно поприветствовал специалиста Эллисан. Попытка сдержать эмоции обернулась против него – младший дознаватель понял, какие чувства мистер Хэмсвиль испытывает к женщине.
Но Алисса сделала вид, что не заметила этого, лишь в жутких чёрных глазах отразился скудный свет от единственного в радиусе шести шагов светильника, – тайна подпольных пыточных была опутана мраком во всех смыслах. Женщина же считала, что здесь банально экономят на освещении.
– Ну что, кого расспрашивать будем? – задорно спросила Алисса. От резкого движения головой её собранные в небрежный пучок волосы рассыпались по плечам, и главный дознаватель с удовольствием за этим наблюдал.
– Не здесь, мисс. Пройдемте, – Ниран, как единственный, кто не потерявший голову от «убийственной красоты» Алиссы мужчина, взялся указывать путь.
***
В застенках пыточной номер пять на железном стуле сидела вымытая и перевязанная девушка. Она мелко дрожала от холода и нервов. Шпионка, а она была поймана именно на шпионаже за одним высокопоставленным лицом, не понимала, почему глава департамента по внешнеполитическим преступлениям и его верная тень – младший дознаватель – отдали приказ зашить её глубокие раны и обработать ссадины.
«Думают, что заставят меня с ними сотрудничать? – злорадно подумала девушка. – Черта с два!»
За дверью вдруг послышался перестук каблуков. Шпионка мотнула головой, пытаясь прогнать наваждение: шаги военных были тяжёлыми и гулкими, вряд ли кто-то из них решил сменить шнурованные берцы на изящные туфли.
Но стук каблуков становился громче, действуя на нервы, говоря о том, что они реальны и приближаются именно к этой пыточной. И действительно, шаги остановились прямо перед дверью. Шпионка гулко сглотнула: у неё было плохое предчувствие.
Ручка двери издевательски медленно поползла вниз, а потом так же медленно отворилась и сама дверь. Шпионка приложила все силы, чтобы не закричать от ярости и бессилия, потому что в проёме показалась та, кого она вот уж точно не ожидала встретить. Откровенно говоря, она даже молилась о том, чтобы никогда не встретить Мастера Пыток.
Сумасшедшая улыбка, чёрные провалы глаз, седые, спутанные волосы, раскиданные по тощим плечам: все в облике Алиссы Дэбора-Билл кричало о её безумстве. Увидев её, хотелось бежать без оглядки – не важно куда, главное: подальше от этой жуткой женщины.
Шпионка с трудом перевела взгляд от лица Мастера на то, что Дэбора-Билл держала в руках: чемоданчик. Небольшой чёрный чемодан, пугающий не меньше, чем его обладательница.
По щекам шпионки потекли непрошенные слезы. Она знала, что умрёт, не могла не знать, но помирать в жуткой агонии... А по-другому Мастер Пыток убивать не умеет: её специализация – истязания, и безумица страстно любила свою работу, об этом знали даже в Ливаншире, враждующем с Широном государстве.
– Умная девочка, – жеманно сказала Мастер Пыток, внимательно вглядываясь в лицо преступницы.
За Дэбора-Билл в пыточную вошли младший и главный дознаватели. Оба заинтересованно поглядывали на плачущую шпионку.
Алисса же в несколько широких шагов подошла к девушке, резко нагнулась над ней и нежно, будто прикасается к только-только распустившемуся бутону розы, провела подушечками пальцев по щеке преступницы. Шпионка дернулась – пальцы оказались ледяными, а прикосновение неприятным.
– Ну что же ты, бедненькая, – успокаивающе зашептала Алисса, – Бедная... Бедная... Какая бедная девочка. Не бойся, солнышко, тебя больше никто не обидит. Никто, заинька, я тебе обещаю, никто больше к тебе не прикоснется, – Дэбора-Билл шептала все это еле слышно, но с таким жаром, с таким неподдельным участием и... состраданием? И преступница поймала себя на мысли, что сейчас смотрит не в холодные чёрные глаза безумного чудовища, а в тёплые карие глаза женщины, которая разделяет её боль, как самый близкий человек на этом свете, как та, которая понимает... понимает и чувствует её...