Металлическое, почти неподъемное тело, из-за отказов искусственных чувств дернулось сразу в нескольких местах, заставив старика испытать давно забытое им чувство боли. Еще недавно все было хорошо. Архимагос просто не мог сопоставить всю картину своего заражения, он точно понимал, что то, что с ним происходит, это точно не естественный процесс. Не может организм, так глубоко познавшего тайны технологий человека, прийти в упадок, столь резко и неотвратимо.
Выявить природу возможного заражения так и не получилось, одно было ясно, что как только делегация Эклезиархии, с недавно занятого Церковью столичного мира — Корианис-Прайм, отправилась назад на свою родную планету, Архимагос начал слабеть, уже через несколько дней он упал во время проведения религиозного обряда, и уже не смог подняться, несмотря на всю свою аугментацию. Одно не понимал находящийся при смерти служитель культа Бога Машины, зачем его нужно было травить? Ведь он разошелся с культом Императора более или менее полюбовно. Да, взыскал виру за убийство его посланников — техножрецов. Да, не захотел помогать Эклезиархии в окончательном разрешении конфликта на планете, но и не заступился за своего временного союзника — бывшего губернатора столичного мира, так как в своё время сильно поссорился с Райо, из-за его нежелания впустить больше членов культа на столичный мир. Но в общем-то он просто остался в нейтралитете в этом очередном противостоянии, что нередко разгораются внутри Империума. Теперь же все это было не так уж и важно.
Архимагос Фурибол умирал, его ученики и наследники, пытались хоть как-то помешать распространению заразы и сейчас обслуживали быстро выходящие из строя освященные имплантаты, что для некоторых миров и многих техножрецов являлись бы технологическим чудом. Все они уже поняли, кто сотворил столь кошмарное злодеяние и прямо при нем обсуждали возможность вторжения на два соседних церковных мира, дабы покарать обидчиков и подлых убийц. Фурибола любили, он делал многое для жречества и никто из техножрецов никогда бы не посмел хоть как-то навредить ему.
Если бы архимагос еще мог говорить, он бы обязательно попытался отговорить своих воспитанников, от столь пагубной идеи, как вторжение на Имперский мир и конфликт с Эклезиархией, но все его функции сейчас были ограничены только возможностью слушать и дышать, и даже эти машины постепенно начали выходить из строя. Мужчина не хотел бы чтобы его, можно сказать, дети, шли на поводу у тех, кто отравил его. Всё это дело слишком дурно пахло и Фурибол еще потому не очень желал вмешивать Мир-Кузню в столь странное дело, как смена власти в столичном мире, теперь же, он не сможет ничего решить, его ученики сами решили начать конфликт.
Один из его воспитанников, Рихтер Гросс, переключая систему подачи искусственной крови его организма, на внешний аппарат, с повышенной эмоциональностью, слышимой даже через искусственный голосовой аппарат обратился к другому ученику Архимагоса Черного, Иосифу Айзеку Либерману:
— Мы должны собрать скитариев и показать этим предателям, возмездие, что несет Омниссия! Оставить всё, как есть, значит признать право приоритета Имперского культа, над нашей верой! Они посмели отравить нашего лидера, значит мы обязаны забрать жизнь их предводителя, того, кто ответственен за всё!
— Подтверждаю, мы должны отомстить. — Голос третьего из учеников Фурибола был женским и вполне человечным. Самая успешная из троих, и в тоже время самая нетерпеливая, Шарлотта Квадриена, являлась уже Магсом. Женщина была биологисом, переучиваясь со своей основной дисциплины — ремесленника, она делала поразительные успехи и отлично усваивала таинства своего искусства, но даже её знаний и почти столетнего опыта, не хватало для того, чтобы помочь своему учителю.
— Мы отомстим, внутрисистемные корабли подчинены полной нашей воле, а легионы скитариев втопчут предателей в грязь их планет. Никто не смеет нарушать великий договор внутри-имперского единства. — подвел последнюю черту под общим решением Иосиф.
С большим сожалением переживая окончание своего функционирования и полное затухание разума, Фурибол Черный, даже из последних сил не смог выдавить из себя слова запрета, чья-то политическая интрига, итогом которой оказалась его жизнь, закончилась полным успехом, всё-таки его ученики и вправду были не вполне готовы занять причитающиеся им места правителей на отдельных мануфакторумах и кузницах. Многое Архимагос не успел доделать в своей жизни, которая оказалась уж слишком коротка, но во всяком случае он надеялся, что его усилия не были напрасны.